Воспоминания об автономной полюсной лыжной экспедиции «Арктика»
«Аннушка», устало взревев мотором, медленно заскользила по небольшому, затерявшемуся в торосах ледяному полю, подыскивая ту единственную в этих непростых погодных условиях точку, откуда можно было бы начать разбег для взлета. После незапланированных пяти суток ожидания мы покидали Северный полюс, покидали свою цель, мечту, к которой шли в течение многих лет.
Мы — это пятеро участников высокоширотной экспедиции Московского филиала Географического общества АН СССР: штурман экспедиции Валерий Лощиц, радист-метеоролог Андрей Подрядчиков, врач Виктор Яровой, кинооператор Владимир Каушан и автор этих строк, руководитель автономной полюсной лыжной экспедиции «Арктика».
Не удалось побывать на полюсе нашему уфимскому товарищу, радисту маршрутной группы Марсу Байгильдину. Травма ноги, вызванная высокими физическими нагрузками, заставила вначале значительно снизить вес его рюкзака, разгрузить санки. Но, тем не менее, на третий день, видя, что дальнейшее продвижение группы резко замедлилось, а помощь нашего врача Виктора Ярового малоэффективна, мы были вынуждены принять решение об эвакуации Марса на Большую землю.
Для Байгильдина это было настоящей трагедией. Столько мечтать, готовиться к полюсной экспедиция и вдруг — эвакуация, возвращение на землю с 84-й параллели, через месяц пути. А ведь среди нас он был едва ли не самым выносливым, физически подготовленным членом группы.
Для него раз в неделю пробежать марафонскую дистанцию — было нормой. Но оставаться на маршруте — значило ставить под угрозу успех всей экспедиции. Это Марс отлично понимал и принял единственно правильное, честное и очень тяжелое для себя решение — сойти с дистанции.
Чтобы автономность нашего перехода страдала как можно меньше, решено было вместе с Марсом отправить на Большую землю и ту часть продуктов, топлива и снаряжения, что приходилась на его долю из расчета на весь остальной путь до полюса.
Итак, позади 67 дней сложнейшего ледового маршрута, около полутора тысяч пройденных километров. Позади и пять суток вынужденной полюсной голодовки. Последние продукты были израсходованы уже на полюсе 14 мая. Передали по рации подтверждение, что расстались с последней порцией обеденных рационов. Однако Арктика живет по своему расписанию, по своим законам. Погода на о. Среднем, где расположен аэропорт, испортилась. Ни о каких полетах не могло быть и речи: ветер до 18—20 м/с, снег, видимость практически отсутствует, все тонет в липкой белой мгле.
Застряли! Пока еще мы надеемся, что это на день, максимум — на два. Вечером на ужин — пустой чай: осталось немного заварки, ну а с завтрашнего дня — только горячая водичка. Добро еще, что с бензином пока проблем нет. Осталось около 6 литров. Этого достаточно на неделю, а может быть, и больше. Ведь готовить-то нечего, а на приготовление кипятка расход бензина небольшой.
Лишь на третий раз, в исключительно сложных погодных условиях «Аннушкам» удалось пробиться к нашему лагерю. Плотная низкая облачность, обледенение раз за разом заставляли летчиков показывать настоящие чудеса летного искусства. Лед на плоскостях до двух сантиметров толщиной прижимал машины к ледовому панцирю океана. Приходилось «приледняться», скалывать его с плоскостей, потом вновь взлетать и снова пробиваться на север.
16 и 18 мая этого сделать так и не удалось. Ан-2 вынуждены были поворачивать на базу. Только 19-го судьба все-таки смилостивилась и пропустила два борта к нашему лагерю. Встреча более чем скромная. Кроме экипажей двух Ан-2 к нам на полюс прилетели только свои — базовые радисты Дмитрий Серов и Алексей Стребулаев и Петр Иванович Лукоянов, почетный член нашей группы, стоявший у истоков идеи автономного полюсного перехода еще в начале 70-х годов.
Такими же своими можно считать и летчиков. Ведь с некоторыми из них мы встречаемся в Арктике уже в третий раз. Это командиры самолетов Владимир Шевченко и Василий Седов, вторые пилоты Михаил Медведев и Олег Портнов, штурманы Евгений Гимодеев и Валентин Удалое, бортрадисты Виктор Синицын и Виктор Гусев, бортмеханики Сергей Семенихин и Валерий Мишунин. Именно он «откармливал» нас на полюсе в 1989 году куриным бульоном. Не забыл о нас и в этот раз, зная, что пять последних суток у нас во рту не было и маковой росинки.
…А сейчас мы летим над теми местами, где еще вчера, вернее, пять дней назад, были предоставлены лишь самим себе. Позади напряженная изнурительная работа без возможности «взять выходной», больше двух месяцев жизни в Арктике. За эти два месяца очень многое пережито, очень многое передумано. И вряд ли мы вернемся на Большую землю такими же, какими были до этого. 10 марта, мыс Арктический. Вертолет приземлился в той же самой точке, откуда всего три дня назад стартовал к полюсу известный английский путешественник сэр Р. Файннес со своим напарником, врачом М. Страудом. Это уже четвертая попытка англичан достичь полюса без авиаподдержки, автономно. Трижды, в 1986, 1988 и 1989 годах, они стартовали со стороны Канадского архипелага, и все три раза неудачно.
После прошлогоднего полюсного перехода, когда семерым нашим ребятам из 13 стартовавших все же удалось достичь Северного полюса без промежуточных подбросов продовольствия и топлива, в конце мая прошлого года Рэн позвонил мне, поздравил с достижением полюса и тут же задал вопрос, из которого стало понятно, что к оценке степени автономности он подходит очень требовательно. Главным для него было то, что при эвакуации с маршрута наших ослабевших товарищей та часть продуктов, которая предназначалась для них, оставалась в группе. Но если вспомнить сейчас, как развивались события в прошлом году, то трудно себе даже представить, чтобы тогда у нас могла появиться другая мысль. Ведь мы, видя, что переход наш затягивается, начали урезать рацион буквально с третьей недели. И оказались правы, ведь вместо 55 суток экспедиция длилась 64 дня.
Кроме этого, дважды ожидая вертолетов, мы в общей сложности потеряли больше четырех суток. А ведь в это время мы тоже расходовали маршрутные рационы, хотя и стояли лагерем, а не шли. Если быть более точным, то даже дрейфовали в противоположном, юго-западном, направлении со скоростью 5—6 миль в сутки. В этих условиях конечно же мы оставляли продукты у себя, в маршрутной группе. И конечно же формально сэр Р. Файннес прав. Эти остающиеся продукты можно было рассматривать как какое-то пополнение продовольствия в ходе маршрута, даже несмотря на то, что большая их часть была израсходована во время ожидания санрейсов.
Несложно было почувствовать, как воспрянул Р. Файннес, уточнив эти детали. У него тут же родилась идея новой, четвертой, попытки полюсного перехода, но на этот раз от берегов Советского Союза, от Северной Земли. Прошло меньше года, и вот мы стоим на кромке припая мыса Арктического, а вперед, на север, уходит четкий след саней, с которыми начали свой путь к полюсу английские путешественники.
Сейчас нас восемь человек. Кроме основной шестерки маршрутной группы с нами еще двое: Александр Борисов — врач, специалист по проблемам пребывания человека в экстремальных условиях, проводящий в соответствии с программой медико-биологических исследований цикл наблюдений за участниками перехода на начальном этапе, в период адаптации. Сергей Романов, кино-фотооператор, тоже решился на несколько дней стать полярным путешественником — ради того, чтобы в будущем фильме были профессионально отснятые кадры движения по маршруту, причем на начальном его этапе, когда путь наиболее сложен, а значит, и наиболее интересен. Мы сознательно пошли на это, предполагая, что в первые 3—4 дня темп движения может быть исключительно низким.
12 марта, одна из первых ночевок. Так и не удалось найти для лагеря хотя бы обломок старой льдины. Пришлось ставить палатку прямо на тонком, влажном от выступившей на поверхности соли молодом льду. Набрать пресного снега для чая — проблема. Все раскисло, но другого выхода нет, и приходится останавливаться. Льдина вздрагивает, вибрирует всю ночь. Спим тревожно, но основные события начинают разворачиваться только ранним утром. Ожили вдруг ближние гряды торосов, двинулись прямо на наш лагерь. Сомнений нет. В нашем распоряжении считанные минуты. Надо срочно снимать палатку, искать более безопасное месте. Но где оно? Отовсюду доносится гул торошения, скрежет наползающих друг на друга льдин. Другого выхода нет — снимаем палатку и начинаем мелкими перебежками спасаться от надвигающейся на нас гряды. «Повезло» сегодняшнему дежурному Андрею Подрядчикову. Завтрак приходится готовить на «свежем воздухе», так как палатку ставить уже не решаемся — слишком быстро идет торошение.
Но и на этом приключения наши не кончаются. С той стороны, куда мы постепенно ретируемся от торошения, появляются два медведя. Запахи нашей кухни их явно привлекают, и они никак не хотят понять, что порция наша рассчитана только на нас восьмерых. Картина со стороны, очевидно, достаточно комичная: восемь мужиков на льду в утреннем полумраке с мисками горячей похлебки, пытающиеся делать сразу несколько дел: есть, одновременно отпугивая медведей выстрелами из ракетниц и грохотом пустой посуды, время от времени издавая на наш взгляд, очень грозные вопли, перетаскивать рюкзаки, санки и палатку из-под надвигающихся ледяных глыб.
С каким облегчением встали мы в то утро на лыжи, пересекли зону активных подвижек! Торошение миновали довольно быстро, а вот медведи еще долго шли рядом с нами, норовя вписаться в нашу колонну, особенно на тех участках, где приходилось двигаться челноком. Ракетницы из рук почти не выпускали, так что расход сигнальных ракет такой, что если подобные визиты будут продолжаться еще несколько дней — наш «боезапас» иссякнет очень быстро. Останутся только поварешка да кастрюля — наиболее эффективные «противомедвежьи» средства. В сравнении с прошлым годом сейчас здесь просто медвежий питомник.
…Вряд ли когда-нибудь забудется и ночь на 15 марта. Пожалуй, в подобной переделке мы оказались впервые за все десять лет путешествий по Арктике. Остановились мы тогда в живописном месте, укрывшись от неприятного восточного ветра за высоким нагромождением льда. Все вокруг в каких-то фантастических отсветах низкого малинового солнца. Подобные пейзажи, наверное, могут быть только на какой-нибудь далекой мертвой холодной планете. Мы, словно завороженные, долго смотрели на катящийся за торосами солнечный диск. Темнеет. Завтра мы отправляем на Большую землю врача и кинооператора, которые закончили предусмотренные работы с нами, а теперь должны вернуться на материк. Ребята держались молодцами. За пять суток им сполна удалось испытать на себе арктическую экзотику: и 45-градусные морозы, и встречи с медведями, и непреодолимые гряды торосов, и черную дымящуюся воду полыней и разводьев. Даже рюкзаки у них были под стать нашим. Но оказалось, что им «повезло» больше, чем мы могли предположить.
Около часа ночи я проснулся с каким-то тревожным чувством. Ребята мирно сопели, с головой накрывшись спальным мешком. Легкий ветер слегка трепал провисшие полотнища палатки. Но сквозь всю эту гамму звуков пробивались другие, холодящие кровь, порой вызывающие оцепенение. Это звуки торошения, которое шло где-то совсем рядом.
Неожиданно льдина, на которой мы находились, содрогнулась от сильного толчка, легкая вибрация пронизала буквально все вокруг. Я выскочил из палатки, чувствуя, что происходит что-то неладное, и не ошибся. Даже в темноте ночи была отчетливо видна свежая черная трещина, тянущаяся от ближайшей гряды торосов и скрывающаяся прямо под нашей палаткой. Трещина медленно расползалась. Капроновое полотнище палатки, усиленное парашютной стропой, уже трещало. Парашютные стропы рвались, словно бумажные шпагатики.
Медлить было нельзя. Разбудив ребят, я бросился к ледорубам, на которых крепилась палатка. На помощь выскочили другие, и через минуту главная опасность — остаться без палатки — уже миновала, хотя трещина, разошедшаяся уже больше чем на метр, по-прежнему, казалось, была готова поглотить наш нехитрый походный кров.
Не разгружая палатки, боясь что-либо потерять в этой ночной неразберихе, мы оттянули ее метров на 10—15 от трещины и несколько успокоились. Разъехавшаяся в разные стороны льдина вела себя достаточно мирно. Через несколько минут палатка наша уже вновь стояла, а мы были готовы продолжить прерванный сон, как все вокруг вновь преобразилось. Ледовые поля, разделенные трещиной, ожили, пришли в движение и пошли навстречу друг другу.
Вначале мы даже не предполагали, как будут развиваться события дальше. Словно загипнотизированные, смотрели, как сомкнулась трещина, как начали на этом месте дыбиться первые торосы. Сбросив оцепенение, мы вновь принялись за авральные работы. Снова палатку пришлось снимать и уже в третий раз перетаскивать на другое место. Приходилось опять спасать рюкзаки и санки, относя их подальше от этой ледовой «мясорубки». Вероятность недосчитаться завтра чего-нибудь самого необходимого была очень велика. Ботинки и ледорубы, носки, рукавицы, посуда, продукты, примусы — все, что вывалилось из плохо затянутых рюкзаков, распакованных санок, разорванной палатки, — все могло быть потеряно в эту ночь. И тем не менее потери оказались минимальными: всего один ледоруб. Но убедились в этом мы только утром, когда уже рассвело.
Пропали, правда, некоторые продукты, почему-то оказавшиеся просто на льду, а не в рюкзаках или санках. Гряда торошения прошлась прямо по тому месту, где еще час назад был наш лагерь.
…Еще не раз во время перехода приходилось нам испытывать на себе своенравный характер океанского льда, не раз еще «бегством» спасались от надвигающихся на палатку торосов, устраивали ночные дежурства, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Но чем дальше оставались берега, тем спокойнее проходили ночи, увереннее чувствовали мы себя на льду. Судя по всему, сказывалось резкое увеличение глубин океана, влияние приливов и отливов на подвижки льдов становилось все менее заметным.
…Пролетаем над сплошными, необозримыми, от горизонта до горизонта зонами торошения. Сколько сил отняли у нас эти «поля». Трудно поверить, что все это нам удалось преодолеть. Каждый шаг — адский труд, тяжелейшая физическая работа. Как все это выдержали наши лыжи, санки? Поломок, конечно, было много. Особенно в первые дни. Четыре сломанные пополам лыжи, семь или восемь палок, это не считая «мелочей», которые удавалось устранять быстро, без серьезных потерь времени.
Вначале в ход шло запасное снаряжение, которое мы берем на этот случай. Но и все, что еще можно было отремонтировать, обязательно приводилось в рабочее состояние. По-другому просто нельзя. Ведь новых лыж не будет. Никто нам не сбросит их с самолета, так что нужно рассчитывать только на себя.
Металлические санки — и те не выдерживают нагрузок. Сварные швы расползаются, приваренные петли вырываются «с мясом», форма саней через три-четыре дня движения приобретает просто неузнаваемый вид: вмятые боковины, прогнувшееся днище, вырванный «по живому» нос, к которому крепится буксирная стропа. Но все же мы идем вперед, каждый раз с ангельским терпением, снова и снова ремонтируя все это.
…Вспоминается еще один эпизод. Широкая трещина, забитая крупными обломками льда, уже начавшими смерзаться, ничем не отличалась от сотен других, которые пришлось нам пересечь за месяц пути. Даже не касаясь льда лыжными палками, по одному его цвету можно было определить наиболее безопасный путь. Первым прошел Андрей Подрядчиков. Чувствовалось, насколько слаба перемычка между двумя крупными глыбами в самой середине трещины. Но медленные встречные подвижки полей, казалось, должны были постепенно уплотнить ледяной кисель, который каким-то чудом выдержал Андрея, а затем и меня, и Володю Каушана. Однако получилось все несколько иначе. На какое-то мгновение жесткость «мостика» резко уменьшилась, и Виктор Яровой, не успев миновать гнилое место, очутился по пояс в воде.
Ситуация, конечно, скверная, хотя особой паники или суматохи не было. Что ни говори, а опыт в таких случаях имеет большое значение. Первым делом — освободиться от санок, снять с плеч рюкзак. Только после этого можно пытаться выбраться на лед. Самому это сделать практически невозможно. Мы с Володей ближе всех. Начинаем «операцию по спасению на водах».
Вытащить человека из воды — дело не особо хитрое. Начиная с 1985 года это приходилось проделывать почти каждый год и не по одному разу. Вся сложность в том, чтобы не допустить потерь лыж, лыжных палок или другого снаряжения. Ведь продолжать маршрут без лыж практически невозможно.
Виктор уже в безопасности, лежит грудью на надежной льдине, но дальше дело не идет. Лыжи ушли далеко под лед. Выдернуть их не удается, поскольку вся полынья на большую глубину забита ледяным крошевом. Похоже, что прямолинейные действия с нашей стороны могут привести к потере не только лыж, но и ботинок. Виктор уже чувствует, что левый ботинок почти сполз с ноги, так что нужно действовать иначе. А как?
Остается только ложиться на лед рядом с Виктором и пока еще не поздно, руками пытаться выловить его лыжи. С правой справились быстро, и через минуту она в целости и сохранности уже лежит перед нами на льду, но вот со второй долгое время ничего не получается. Дотянуться до самой лыжи не удается — слишком уж она глубоко подо льдом.
«Спасательная операция» явно затянулась. Чувствуется, что и Вите эти водные процедуры уже начали «надоедать». Как-никак минус 28 градусов, а он весь мокрый, распластавшись, лежит на льдине уже больше пяти минут, к тому же ноги по колено в полынье. Закрадываются сомнения: то ли делаем? Может, плюнуть на лыжу, выручать самого Виктора? Тут он делает какое-то неосторожное резкое движение и… вылазит на льдину с босой левой ногой. Ботинок, бахила, лыжа — все под водой.
На размышления времени ни мгновенья. Буквально ныряю в полынью вниз головой, шарю обеими руками в ледяном месиве. И вот когда уже казалось, что дальнейшие поиски бесполезны, окоченевшие и потерявшие чувствительность пальцы цепляются за капрон бахилы. Попытка вытянуть ее не удалась. Лыжу заклинило, а крепление надежно держит ее на ботинке.
Между тем подвижка льдов все заметнее. Ледяное месиво все плотнее, и с каждым мгновением шансов спасти лыжу и ботинок все меньше. Но все же мы одержали верх. Володе Каушану каким-то образом удалось дотянуться до самой лыжи и с силой рвануть ее на себя. Высвободившись из ледового плена, на поверхности вначале показался один задник, а через некоторое время и вся лыжа с ботинком и бахилой в целости и сохранности. Мы были спасены. Вернее, сам автономный полюсный переход, поскольку если вместо лыжи можно было бы еще что-то придумать взамен, то без ботинка Виктор вряд ли смог бы продолжить движение.
Казалось бы, участник провалился в воду, промок, купался не меньше пяти минут. Нужно принимать срочные меры, чтобы избежать переохлаждения или обморожений, а никакой суеты не видно. Виктору «повезло» — искупался он в конце ходового дня, так что впереди ночевка, установка лагеря. Случись это с ним днем — шли бы дальше, только переодев «пострадавшего» в сухое. Так было почти всегда, а иногда не удавалось даже и переодеться. Оставалось только греться на ходу, в движении, но что самое удивительное — еще ни разу подобные «водные процедуры» не приводили даже к простудам.
…И все-таки, что на маршруте можно назвать самым тяжелым? Вопрос этот множество раз задавали мне раньше, зачастую задаешь его себе и сам.
Ответить на него однозначно, конечно, сложно, и все же… Любые препятствия: поля торошения, труднопроходимые гряды, трещины и разломы, участки открытой воды, неподъемные рюкзаки, суровые погодные условия — все, что требует дополнительных физических напряжений, не действует так изнуряюще, как движение в условиях «белой мглы», то есть когда все вокруг окутано непроницаемой белой пеленой, скрадывающей все ориентиры, искажающей представления об окружающем рельефе, когда сознание полностью отказывается воспринимать зрительную информацию. Это и бесполезно, и небезопасно. Только уткнувшись носками лыж в преграду, можешь, наконец, понять, что перед тобой гряда торосов, а не заструг, на который ты даже не собирался обращать внимание. Бывает и наоборот, но главная беда в том, что чувствуешь себя в этих условиях все время предельно напряженным, до дрожи в ногах. Идешь «на ощупь». Глаза работают с предельной нагрузкой, до головной боли. Пользоваться защитными очками практически невозможно, так что в результате под вечер ощущение такое, будто в глазах по горсти песку, а это значит, что недолго и до снежной слепоты. Тогда ты станешь просто беспомощным и без посторонней помощи не сможешь пройти и двух шагов, а такого допустить, конечно, нельзя.
Обеденная остановка 14 мая, во время которой штурманские расчеты подтвердили наше нахождение в географической точке Северного полюса, вполне могла стать для нас последним лагерем полюсной экспедиции. Над палаткой взвился государственный флаг, в эфир пошло сообщение о достижении цели и о наличии хорошей площадки для приема вертолетов. Однако с первыми поздравлениями пришло и уточнение операции по нашему снятию с полюса. Лететь к нам в лагерь теперь собирались два Ан-2, а сопровождать и обеспечивать их топливом на промежуточной базе должен был вертолет. Эта новость для нас означала, что лыжи зачехлили мы рановато — нужно еще подыскать площадку, пригодную для посадки самолетов. Поблизости ничего подходящего не оказалось. Приходится спускать флаг, вновь собираться по-походному и идти, теперь уже в любом направлении, до ближайшей ровной надежной льдины.
Кто бы из нас тогда мог подумать, что провести здесь, на полюсе, нам придется долгих пять суток? Пять суток на одной кипяченой снеговой воде… И это после двух месяцев сверхвысоких физических нагрузок, двух месяцев непрерывного пути в тяжелейших условиях наедине с арктической стихией…
Нам удалось подтвердить то, в чем сами мы были просто уверены. Полюс — наш! Не просто складывалась экспедиция. Многое пришлось пережить, преодолеть. Многому научиться у Арктики, главное — это выдержке и вере в свои силы, верности своей мечте. Мы счастливы и благодарны Арктике за то, что она дала нам право и возможность быть на полюсе, прийти сюда на лыжах без посторонней помощи.
2 часа ночи 21 мая. Москва, аэропорт Домодедово. Наш Ан-26 с белыми медведями на фюзеляже отрулил с полосы на дальнюю стоянку к самому лесу. Экспедиция завершена. Мы дома. Где-то там, у выхода на полосу, нас ждут наши родные. К самолету их, правда, не пропустили, но это уже не имеет значения. Еще немного — и мы попадем в их объятия, окунемся совсем в другой мир, от которого уже успели отвыкнуть, но о котором вспоминали и мечтали все эти два последних месяца.
Владимир ЧУКОВ, руководитель экспедиции «Арктика»
Журнал Турист 12 декабрь 1990 г.
Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области
