Всем все понятно…

…Когда-то, в начале шестидесятых, во времена отчаянного спора между «физиками» и «лириками» родился набор расхожих фраз, которые «воюющие» стороны использовали для обороны и наступления, «Романтика, алые паруса…» — это было верное стратегическое оружие «лириков». Слово «романтика» мелькало в газетах, по радио, его повторяли все. Подходящая модель поведения, четкий, удобный стереотип: «А я еду за туманом…» Я тоже брал рюкзак и ехал. Ехали все мои друзья — студенты. В выходные — Карельский перешеек, в праздники — на Ладогу, на каникулы — автостопом.

Хотелось увидеть, как живут люди не только в Ленинграде, какое бывает море не Балтийское, какая природа на севере. Среди моих знакомых из-за романтики в лес не ходил никто.

Миновали годы… Поколение романтиков сменило поколение «технократов», туристские походы — научно-спортивные экспедиции, прогулки для здоровья — здоровый образ жизни, понятие «знай и изучай свой край» заменили всевозможные экологические движения, а физкультуру — спорт высших достижений. Туризм трансформировался в индустрию туризма.

Наше время родило такое социально-психологическое явление, как вещизм, массовое потребление материальных ценностей. Но безопаснее ли это ужасное явление массового потребления интеллектуальных и духовных ценностей! Зрелище разъяренной толпы, штурмующей магазин обуви, выглядит не хуже толпы молодых меломанов у театральной кассы. Мы озабочены экологическим воспитанием школьников, мусорящих в лесу. А как оценить психологию туристов, равнодушно проходящих, проплывающих, проезжающих мимо окружающего их мира, стремясь побыстрее достичь цели и абсолютно не замечая пути! Зачем глазеть по сторонам! Ведь, когда смотришь вперед, лучше видна цель, не так ли!

— Зачем вы путешествуете! Какова цель путешествия! Какие задачи ставили! Что бы хотели пожелать любителям дальних странствий! Четкие вопросы, четкие ответы, все понятно спрашивающему, все понятно отвечающему, всем все понятно. Но всегда ли хорошо, когда все всем понятно!

Мне больше нравится другое: — Зачем путешествую! Нравится. — Почему нравится! Не знаю. Ни я, ни кто-либо из моих друзей не называют себя романтиками, но никого из нас нимало не смущает, что кто-то считает, будто мы едем «за туманом». Просто это нравится, это интересно и вполне по карману.

В. ШАРПИЛО Ленинград

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Авторитет инструктора

При подготовке туристских общественных кадров основной упор делается на овладение слушателями тактико-технического мастерства и основ педагогики. Между тем обучение будет эффективным, если инструкторы при этом пользуются авторитетом у своих подопечных.

Предлагаем экспресс-анкету, позволяющую перед учебно-тренировочным походом, а также после похода оценить эффективность работы инструктора и получить объективную его характеристику.

Слушателям отделения раздают анкеты, которые они заполняют анонимно, оценивая в баллах от 1 до 5 такие качества инструктора и свои, как тактико-техническое мастерство, умение убеждать, общую культуру и компетентность в туризме. Затем подсчитывают средний арифметический балл для слушателей и для инструктора. Результаты сравнивают. Инструктор, пользующийся высоким авторитетом, получает на 3—4 балла выше среднего результата слушателя. Если оценка инструктора ниже, начальнику школы и завучу необходимо принять экстренные меры, чтобы поднять авторитет инструктора.

Среди факторов, повышающих авторитет и престиж, назовем в первую очередь туристский опыт, тактико-техническое мастерство, выдержку, уверенность в себе, умение принимать решения и ставить точные задания, убеждать и признавать свои ошибки, чувство юмора, порядочность.

Снижают авторитет небрежное отношение к своим обязанностям, нечеткая постановка задач и упрямство в следовании ошибочным решениям, необоснованность высказываний и обещаний, злоупотребление своими правами, протекционизм и фаворитизм, личные выпады и шутки сомнительного характера, неуверенность в себе, ненужная суетливость.

Анализ опыта инструкторской работы позволяет рекомендовать для поддержания и повышения авторитета инструктора убежденность и уверенность тона, личный пример (руководитель становится предметом для подражания, если его поступки глубоко моральны, а мастерство намного превосходит уровень слушателей), эффективный контроль за выполнением распоряжений, доверие и уважение к слушателям.

Инструктор должен сочетать в своей работе различные стили руководства, варьируя их в соответствии с конкретными ситуациями и условиями. Так, демократ на вечернем разборе превращается в требовательного руководителя при организации страховки, а на дневке он сквозь пальцы смотрит на мелкие прегрешения участников похода.

Секрет поддержания высокого авторитета инструктора заключается в постоянном самоусовершенствовании и овладении арсеналом приемов и методов психологического воздействия.

М. ХАРШАН, кандидат в мастера спорта

КОРОТКИЕ СОВЕТЫ

При составлении программы путешествия не забудьте подумать, как будете проводить свободное время — запланированное на дневках и «сверхплановое», при вынужденных остановках (из-за непогоды, при ожидании попутного транспорта). Будет ли то чтение вслух веселой остроумной книги, какая-то игра, хоровая декламация или привычное пение — пусть решает группа. Но это занятие должно увлекать всех без исключения и объединять группу.

Окончательное впечатление от похода зависит от того, где и как вы поставите «точку» (прощальный ужин, костер, предварительный разбор). Лучше всего предусмотрите финал заранее как отдельный весьма важный пункт программы путешествия.

Стоит позаботиться о том, чтобы создать обстановку, в которой каждый участник путешествия сможет полнее выразить свои мысли, чувства, то есть высказаться.

Имейте в виду, что неожиданные и малопонятные «гастрономические» стычки в группе (по меню, по качеству приготовления пищи), возникающие на фоне полного внешнего благополучия, часто служат предвестниками или первыми симптомами назревающих противоречий, переутомления участников или неверного руководства. Пора проанализировать ситуацию и принимать меры.

Э. Линчевский

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Не создавайте опасностей

Во многих видах спорта психолог — непременный член команды как тренер или врач-физиолог. Единственно, где нет квалифицированных психологов, — так это в туризме и альпинизме. А ведь именно они отличаются от большинства видов спорта тем, что ситуации, возникающие в походах, не моделируются.

Невозможно создать реальную модель тех состояний, в которых приходится принимать решения и от которых нередко зависит не только результат спортивного похода, но и жизнь ее участников. Эти решения принимаются иногда в условиях высшего нервного напряжения, длительного голодания, кислородной недостаточности, полного отсутствия какой-нибудь страховки и помощи со стороны вспомогательных групп. Этого не воспроизведешь ни в каких лабораториях, ни на стадионах.

А реальных методов изучения подобных ситуаций и специфики психической деятельности в них пока что нет. Для этого нужны кадры психологов с хорошей туристской и спортивной подготовкой. Существенным фактором риска в туризме и альпинизме служит адаптация к опасности.

Человек привыкает к риску на маршрутах первой категории. Идет на вторую, третью. Когда становится недостаточно «пятерки» — придумывают шестую категорию, сверхтрудные маршруты. «Эх, была не была! — рассуждает он. — Пронесло там — пронесет и сейчас!» И чем больше «проносит», тем более снижается правильная установка на рискованную ситуацию. Так, чем более опытным становится спортсмен, тем меньше он считается с требованиями безопасности. Тут таится психологическая западня, которая далеко не всегда учитывается спортсменами и тренерами. Тем более что объективных методов психологического контроля за предстартовым состоянием спортсмена нет.

В свое время с психологом Ю. Ханиным мы разработали методику определения тревожности по ответам на вопросы о конкретных походах и критических ситуациях.

Оценка тревожности в совокупности с остальными показателями позволяет судить о состоянии человека перед ответственным походом или восхождением. Когда спортсмен приступает к тренировке, у него один уровень тревожности. Потом наступает самоудовлетворение, самоуспокоение, значительно снижается уровень тревожности. Это внимательного тренера должно насторожить: предстоит ответственный поход — Гималаи, а тут заниженная тревожность, завышенная самооценка. Тренер может направить спортсмена на какой-то сложный участок маршрута, чтобы тот почувствовал слабые свои места, поднял уровень тревожности. То есть в руках тренера тонкий инструмент, не требующий специальной психологической подготовки.

Что же способствует выработке совершенно разного отношения к опасности! Личностные психологические качества, спортивная подготовка или, может, воспитание!

Составив анкету, я попросил весьма опытных руководителей по подготовке туристов и альпинистов, тренеров с многолетним стажем, начальников учебных частей, руководителей многих экспедиций, заслуженных мастеров спорта ответить на вопросы. С первым: «Сформулировать Ваше представление о понятии риска» — подавляющее большинство не смогло справиться. Некоторые совершенно откровенно говорили, что они об этом не задумывались никогда. Вторым вопросом был такой: «Ваше отношение к риску в альпинизме!» Одни писали: «Риска в альпинизме быть не должно», другие: «Без риска альпинизм невозможен». Значит, для многих смешивается понятие объективной опасности и поведения в рискованной ситуации. Они путают эти понятия.

Может быть, многим покажется спорным, но наша система подготовки иногда препятствует правильному отношению к риску. Когда человек приезжает на 20 дней в горы и ему нужно совершить восхождение или поход, то риск поведения группы на маршруте горовосходитель обычно оценивает ниже, чем срыв своих спортивных планов. Увы, разрядные нормативы препятствуют правильному воспитанию туристов, не соответствуя реальным потребностям жизни. Припомните, как часто царит спешка, стремление во что бы то ни стало выполнить норму, а это, в конечном счете, чревато несчастными случаями.

Наконец, мы пытались выяснить: «А что лично Вам помогало принимать решение в тех ситуациях, когда шансы на поражение значительно превосходили шансы на успех». Главным образом помогают врожденные качества — инстинкт самосохранения, способность принимать решение, интуитивно доверяя своему порыву. Значит, должен быть отбор, выявление подобных врожденных качеств и отбор на основе психологических проб.

К сожалению, методик определения готовности к туристскому походу, особенно высшей категории сложности, нет. Но это как-то не волнует тренеров и маршрутные комиссии. Поэтому очень многое здесь бюрократизировано: справки у всех в порядке, разряды тоже, оформлено все по правилам, значит, готовы. Конечно, такая «проверка» не может уберечь от аварийной ситуации. Правильно определить готовность к погоду очень важно, поэтому необходимо шире использовать для этого психологические методы.

Всем известно, какое значение для выпуска на маршрут и для его прохождения имеет схоженность. А она стала теперь формальным признаком. Нужно иметь схоженность, чтобы группу выпустили на маршрут. Поэтому делают восхождение, или, бывает, все инструкторы лагеря идут на одно восхождение, получая так называемую круговую схоженность. А потом на сложном маршруте у них обнаруживается психологическая несовместимость, которая в простейшем походе не проявилась, поскольку там была совсем другая психологическая ситуация, неадекватная той, что может возникнуть в трудных условиях. Сейчас нет психологических критериев схоженности, а они очень нужны.

Я лишь затронул часть вопросов психологии туризма. Сознательное упрощение ситуации, сведение ее к расхожему термину «морально-волевой подготовки» приводит любителей путешествий к неоправданному риску.

Ю. ДОРОШЕВСКИЙ, доктор медицинских наук
Ленинград

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Жить молодо и интересно

Фелиция Иосифовна Яшунская, ровесница века, доктор экономических наук, кандидат технических наук, одна из московских старейшин туризма. Она много лет отдала общественной работе в туристской секции Московского Дома ученых. Яшунская продолжает и сейчас трудовую деятельность, не прекращает занятий туризмом. В прошлом году ее маршрут пролегал по горам Таджикистана к Ширкенскому барьеру.

В жизни у меня было много увлечений. Например, в 1917 году я закончила пять курсов Московской филармонии по классу фортепиано, а в 1920 году — Институт ритмического воспитания имени Далькроза и пять лет обучала музыковедению в опытно-показательной школе Наркомпроса. Но главным своим увлечением (помимо научной работы, разумеется) считаю путешествия.

Предпочитаю пешие горные маршруты, хотя никогда не отказывалась и от других. В 1931 году я вместе с другими участницами Первого всесоюзного женского автомобильного пробега преодолела 10 тысяч километров из Москвы на Урал, далее в Каракумы, потом к Аральскому морю и обратно через Украину и Белоруссию в Москву. В 1937 году отправилась на теплоходе в туристский полярный круиз к островам Новой Земли.

С 1946 года начались мои ежегодные странствия отпускной порою в самодеятельных группах, сначала участницей, а с 1954 года и по нынешнее время руководителем. За эти годы у нас сложились определенные требования к проведению путешествий и взаимоотношению людей в группе. В пользу справедливости этих требований говорит туристское долголетие мое и моих друзей.

Для походов мы предпочитаем малонаселенную местность вдали от плановых маршрутов, будь то Памир, Фанские горы или Кавказ…

Мы всегда требуем безусловного соблюдения дисциплины в походе. Не берем с собой транзисторов — природа любит тишину. Заботимся о чистоте на месте лагеря или короткого привала на отдых.

Группа всегда формируется из друзей по туризму, разного возраста (начиная от школьников), профессий и вкусов, независимо от степеней и званий. В пути — никаких «любимчиков» и «нелюбимчиков».

Считаю неприемлемым и то, что семейные лары иногда начинают проявлять заботу друг о друге в ущерб группе.

Ф. ЯШУНСКАЯ

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Выберите цель…

Группа опытных туристов-лыжников, отправившись в зимний поход, в первый же день попала в пургу. Трехсуточного пребывания в занесенной палатке хватило им для того, чтобы «разругаться вдрызг» и по установлении тихой погоды поодиночке отправиться к ближайшей станции. Поход не состоялся, несмотря на достаток снаряжения, питания. Туристы споткнулись о такой «пустяк», как психология.

Замечено, что в тяжелых природных условиях в изолированном коллективе люди становятся очень раздражительны, вспыльчивы. Описаны десятки случаев, когда участники дрейфа, зимовок, длительных экспедиций «сходили с ума», становились агрессивны, совершали бессмысленные и даже опасные поступки.

Объективно трудные условия туристского быта, неустроенность, физическая нагрузка, холод, жара поставляют множество отрицательных эмоций, которые, суммируясь, создают определенную стрессовую ситуацию. Накопившееся раздражение ищет выход «наружу». И тогда человек, сам того не осознавая, начинает выплескивать эмоции на тех, на кого может, то есть своих товарищей, благо они рядом, а причину для конфликта отыскать не составляет труда. Уже при подготовке похода можно предотвратить ссору, если вы не будете уговаривать идти вместе туристов, «не переваривающих» друг друга или ранее конфликтовавших.

Меньше всего недоразумений в группах, костяк которых составляют туристы, уже побывавшие вместе в серьезных походах. Они притерлись друг к другу, знают свои и чужие слабости, знают, с кем можно шутить, а с кем не стоит, кто ночью храпит, а кто толкается.

Важнейшее условие для создания в группе здоровых межличностных отношений — объединение людей через общую цель. Собрать вместе десяток даже очень хороших людей, еще не значит создать хороший коллектив. Это делают единомышленники. Если один человек пошел в сложный поход за фотографиями, другой собрать коллекцию минералов, третий отдохнуть на природе, то можно смело утверждать, что коллектив не состоится. Каждый будет радеть о своем деле и раздражаться, когда его будут отвлекать на другие занятия. И наоборот, наилучшие отношения сложатся в группе, где люди будут увлечены чем-то одним — теми же фотографиями, коллекционированием минералов или отдыхом.

Поэтому в спортивных походах не следует разбрасываться, ставя перед собой множество целей. Выберите одну, подчиняющую себе все остальные. Большое влияние на психологический климат в группе оказывает распределение нагрузок и отдыха.

Некоторые, стремясь за рекордными результатами, упрощают походный быт, сводят отдых к минимуму, отдавая львиную долю времени движению. Выигрывая в частности — несколько лишних километров, приплюсованных к дневной норме, они проигрывают в основном — в благополучном психологическом климате. А ведь вовремя отдохнуть, создать усталым людям подобие комфорта — и конфликт не состоялся! И учтите, что опасно в условиях похода пытаться разбирать чье-то поведение, конфликты, решать, кто прав, кто виноват.

А. ИЛЬИЧЕВ г. Челябинск

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Риск благородное дело?

Никакая ЭВМ не сможет взвесить все обстоятельства и предусмотреть неожиданности, которые возникают в походе. Но как найти меру риска! Чтобы принять самое безопасное решение, проанализируйте соотношение между необходимостью риска в данной ситуации, вероятностью и степенью неудачи, а также выигрышем при благоприятном финале.

Рисковать можно, если безопасных вариантов решения тактической задачи нет, или если речь идет о спасении людей, которым угрожает гибель. Высокий уровень тактико-технической подготовки увеличивает свободу выбора пути, позволяет более правильно оценить тот или иной вариант и помогает наметить наименее рискованный из них.

Вероятность неудачи туристы оценивают, исходя из своего походного и жизненного опыта. К сожалению, некоторым, особенно новичкам, свойственен необоснованный оптимизм, когда придерживаются логики, убийственной в прямом смысле слова, считая «со мной ничего не случится». Между тем, для правильной оценки риска исходят из максимальной вероятности неудачи, недооценка может привести к аварии.

Последствия неудачного результата учитывают при выборе наименее рискованного варианта в первую очередь. Один и тот же технический или тактический прием оказывается в разной степени опасен. Так, переход по бревну через ручей грозит в случае срыва неприятным купанием, но когда внизу ревет бурная река — последствия ошибки могут быть куда более серьезными.

Важным моментом при определении наилучшего тактического варианта служит выигрыш времени или расстояния в случае удачи.

Соблазн сэкономить иногда подавляет соображения здравого смысла, и туристы оставляют без внимания рискованность затеи. Все решает только стремление достигнуть цели любой ценой. Это серьезная ошибка. Учтите, что туристские походы проводятся в потенциально опасной среде, даже на простых участках маршрута возможны такие случайности, как срыв камня со стен ущелья, укус ядовитого животного, катастрофические явления природы. Задача руководителя группы — найти решение, связанное с минимально возможным риском, то есть с наименьшей вероятностью неудачи и наибольшим выигрышем при благополучном исходе.

Рядовой участник, рискуя, подвергает опасности только себя, руководитель — всю группу. Определяя дальнейшие действия, он должен ориентироваться на возможности самого слабого участника. Там, где сильный турист пройдет с минимальным риском, для другого обстановка может быть опасной.

Мне довелось видеть, как в группе москвичей, спускавшейся по крупной осыпи с перевала Трум на Памиро-Алае, каждый участник выбирал путь самостоятельно. Инструктор, шедший впереди, увидел крутой снежник и, желая ускорить движение, решил глиссировать. Однако сразу понял, что плотно слежавшийся снег держит плохо и надо быть осторожнее.

Крикнув остальным, чтобы обошли снежник, он стал аккуратно спускаться. Один из новичков не расслышал команды и решил последовать его примеру. Он развил большую скорость, упал и, не сумев задержаться ледорубом, скользил до самых камней. Только благодаря каске остался жив, отделавшись травмами.

«Риск — благородное дело». Как часто мы слышим эту популярную поговорку. Действительно, человек, рискуя собой ради высокой цели, совершает героический поступок. Но сколько бывает случаев, когда туристы рискуют, зная о возможных трагических последствиях, и в результате гибнут сами или подвергают опасности товарищей только ради удовлетворения собственного тщеславия.

В походных условиях выбор рискованного варианта должен быть только вынужденным, навязанным обстоятельствами, когда невозможен иной, менее опасный. И полностью должен быть исключен из туристской практики риск как самоцель, ради желания испытать себя в опасной ситуации или просто бравады, саморекламы. Слишком дорогой оказывается подчас плата за это, причем не только самого лихача, но и его товарищей.

С. ГЕРАСИМОВ, инструктор туризма

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Походная психология

Общеизвестно, что вдали от дома, оказавшись в походной обстановке, человек ведет себя совсем иначе, чем обычно. А успех путешествия во многом зависит от взаимоотношений, складывающихся в группе. Между тем природа не скупится на всевозможные сюрпризы, туристские маршруты всегда таят множество неожиданностей. Как же подготовиться к разнообразным случайностям путешествия! Как создать дружелюбную атмосферу в туристском коллективе!

Материалы нового выпуска «Азимута», посвященного походной психологии, помогут вам установить хороший микроклимат в группе и преодолеть дорожные невзгоды. А. Ильичев из Челябинска советует для этого выбрать одну единую цель, подчинив ей все остальные. Медик Ю. Дорошевский затрагивает проблемы адаптации к опасности, а инструктор туризма С. Герасимов рассматривает меру риска в той или иной ситуации. Короткие, но емкие советы Ф. Яшунской, рекомендации Э. Линчевского, критика устойчивых психологических стереотипов В. Шарпило — все эти заметки «Азимута» позволят вам лучше узнать себя, заставят задуматься о недостатках характера и добром, уважительном отношении к товарищам-туристам.

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988 

Страховочная обвязка

Мы неоднократно сообщали читателям о происшествиях, когда грудная обвязка становилась причиной асфиксии (удушения) зависших альпинистов, горных туристов. Они сейчас выходят на такую крутизну, что традиционная грудная обвязка («пояс Абалакова»), выполнявшая исправно свою функцию — лишь удержать от падения, становится «недееспособной».

Дело в том, что рывок воспринимается грудной клеткой, а позвоночник, наиболее уязвимый, в какой-то мере предохранен от непосредственного воздействия рывка. Но нагрузка эта имеет предел — не менее 600—800 кгс, больше не выдерживают ребра.

Существует и другая опасность, ранее не типичная,— свободный завис на страховке (предельное время пребывания в этом положении не более 10—15 мин).

Надо сказать, что при рывке происходит то же самое, что и при раскрытии парашюта, но в конструкции его лямок предусмотрены элементы, отработанные в течение многих лет.

Современные системы полных страховочных обвязок включают как верхнее (грудное) прикрепление, так и нижнее (тазобедренное). Они разделяются на унитарные (единые) и раздельные (комплектные). Грудные обвязки можно применять на склонах малой крутизны (не более 20—30°), и необходимость в них есть потому, что склон может находиться и над опасными местами.

Для маршрутов же, насыщенных отвесами со сложным рельефом, необходима полная страховочная обвязка, устройство которой должно обеспечивать восприятие основной части рывка нижней частью обвязки — «беседкой». Она же должна создавать достаточно комфортные условия зависания сорвавшегося. «Беседка» — неразлучная спутница восходителя на сложных маршрутах.

Грудная обвязка стабилизирует положение тела, когда основной рывок приходится на «беседку». Разумеется, не исключен наиболее неблагоприятный случай, когда начало рывка застает сорвавшегося в перевернутом положении, тогда прочность плечевых лямок должна быть достаточной.

Конструкция обвязки должна предусматривать возможность ее подгонки в зависимости от индивидуальных особенностей телосложения, а также и от одежды, ведь даже в течение дня погода в горах может сильно меняться. Для этого получили распространение различные застежки и пряжки. При введении их в обвязку прежде всего надо, чтобы они не терли, не были помехой. Не следует также забывать, что металлические детали не безопасны в грозу.

Мы предлагаем вам страховочную комплектную обвязку, которую легко можно изготовить в домашних условиях.

Грудная обвязка (рис. 1) делается из капроновой или хлопчатобумажной тесьмы — ленты шириной 40— 50 мм с прочностью на разрыв не менее 500 кгс. Плечевые ремни шириной 25—30 мм с прочностью на разрыв не менее 200 кгс.

Назначение основного ремня — распределение нагрузки на грудную клетку по значительной ширине, а также возможность его передвижения из зоны наибольшего износа в другие места соединения обвязки.

Важнейшим вопросом прочности является сшивка. Для этого край обреза должен быть заделан (капроновый — оплавлен, хлопчатобумажный — обработан клеем БФ-6), а ширина нахлеста была не менее чем в 1,5—2 раза ширины ремня. Прошивка делается двойной капроновой ниткой (толщиной не менее № 10) с общим числом двойных стежков на основном ремне равным 100, на плечевых — 60.

Размеры, указанные на рис. 1, подходят для размеров груди от 44-го до 56-го, а регулировка обхвата груди производится связывающим концом. Для других размеров основные длины пропорционально изменяются после предварительной примерки.

Грудная обвязка этой конструкции может быть использована и отдельно от «беседки», поэтому она применяется чаще и изнашивается больше. Наиболее подвержено износу место, через которое проходит узел страховочной веревки. Изображенная на рис. 1 конструкция в этом отношении имеет то преимущество, что ремень можно сдвигать с этого места. Усиление же места соединения обвязки со страховочным концом с помощью металлического кольца (полукольца) имеет свои недостатки. Не говоря уже о часто публикуемых эскизах колец, где не оговорен важнейший элемент — радиус скругления острых кромок, отсутствие которого очень опасно: при обычной толщине колец в 5 мм радиус перегиба веревки на них оказывается вдвое меньше, чем, например, на карабине. Это снижает прочность веревки в этом соединении. Поэтому такие кольца нежелательны. Если их и применять, то следует уделять особое внимание скруглению острых кромок и полировке их поверхности.

На рис. 2 представлена беседка. Важным элементом, определяющим прочность представленной конструкции, является заделка верхних петель. Каждый свободный конец при заделке этих петель должен пристрачиваться между этой же ветвью, уходящей под ягодицу, и поперечно расположенным пахово-бедренным участком ремня. Распространенная ошибка — прострачивание петли перед накладкой ее на поперечный участок, при этом сравнительная прочность практически вдвое больше для описываемой схемы.

Требование по сшивке, изложенное выше, здесь также должно соблюдаться.

Соединительная антабка, располагаемая в промежности, делается из мягкой кожи.

Правильное привязывание обвязки страховочной веревкой показано на рис. 3, а. Для большей оперативности допускается подобное же соединение обвязки узлом из куска основной веревки (рис. 3,6) с привязыванием к нему конца страховочной веревки. Пристегивание обвязки к веревке карабином небезопасно, ибо не исключено его поперечное расположение в момент рывка.

(Окончание следует)

Л. ТУГОЛУКОВ

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Забайкальская река Шилка

Шилка со своими лесистыми, крутыми берегами и быстрым течением — одна из самых красивых рек Забайкалья. Территория, относящаяся к ее бассейну, гористая, и река прорезает себе русло в узких ущельях. Шилка судоходна ниже Сретенска. По ней можно совершить путешествие на теплоходе или лодке. Увлекательной будет и поездка по Транссибирской магистрали, которая проходит в этом месте вдоль реки.

Мы же отправимся в путь на автомобиле из города Шилки, Возникла Шилка в 1897 году как станционный поселок и только в 1951 году стала городом. Сейчас здесь работают предприятия железнодорожного транспорта и местной промышленности. Недалеко от города расположен поселок Холбон. На его окраине стоит обелиск с лаконичной надписью: «В память борцов, погибших за дело революции в 1919 году от рук семеновских палачей». Они были расстреляны на месте заброшенной шахты. Имена пяти из тринадцати погибших удалось узнать совсем недавно. А вот и поселок Приисковый. Отсюда идет автомобильная дорога на юг через Борщовочный хребет в крупный центр золотодобычи и важный экономический пункт — город Балей.

От станции Приисковая на север отходит короткая тупиковая железнодорожная ветка в город Нерчинск — самый старый город Забайкалья. Он был основан в 1654 году енисейским воеводой А. Пашковым. Долгие годы (с 1826 по 1917 г.) Нерчинский острог (дореволюционное название) был местом каторги и ссылки. В основном здесь жили отбывшие каторгу декабристы. В июне 1890 года проездом на Сахалин побывал в Нерчинске А. Чехов. В годы семеновщины и японской интервенции Нерчинск был местом массовых расстрелов. В пади Кирпичной, где происходили расстрелы, установлен памятник-обелиск. В городе много и других памятников и обелисков борцам за власть Советов и героям Великой Отечественной войны. Нынешний Нерчинск.— центр крупного сельскохозяйственного района с развитым земледелием и животноводством.

Снова в путь, и снова кривуны да утесы один другого чуднее, глубокие пещеры, выдолбленные ветром и водой быстрой Шилки. Красноватые и охристые утесы, красно-серые осыпи и расчлененные клиньями оврагов прибрежные террасы. Мшистые скалы с алыми, желтыми, зелеными, голубыми вкрапинами.

Во второй половине прошлого века здесь разгорелась «золотая лихорадка». В Забайкальские горы устремились сотни бродяг, старателей и крестьян.

Восточнее Нерчинска от станции Дунаево идет железнодорожная ветка на город Сретенск. Он возник в 1689 году как сторожевой пост для охраны водного пути по Шилке и Амуру. Поселение быстро росло. В 1783 году Сретенск возводится в ранг города, а в 1897 году он становится конечным пунктом железнодорожной ветки, отходящей от Транссибирской магистрали. В годы гражданской войны здесь проходили ожесточенные бои между партизанскими отрядами и белогвардейцами.

Ниже Сретенска Шилка протекает в узком зеленом коридоре. Дорога идет вдоль берега, огибая крутые утесы, пересекая множество рек и речек. Путешествие наше приближается к концу. Но было бы несправедливо обойти вниманием поселок Шилкинский Завод.

Здесь отбывали каторгу петрашевцы.

Недалеко от поселка были обнаружены древние изделия из камня. Ученые определили, что здесь уже жили люди эпохи неолита и бронзы.

В двадцати километрах ниже по Шилке — поселок Усть-Карск. Здесь отбывали каторгу видные народники, первые рабочие-революционеры. В 1889 году произошла «карийская трагедия», когда, не выдержав бесчеловечного режима, группа политических заключенных, мужчин и женщин, приняла яд.

Интересно побывать и на речке Каре, где некогда работали каторжники. Сейчас здесь ведется промывка золота малолитражными драгами.

ЛИТЕРАТУРА: Российская Федерация. Восточная Сибирь. М., «Мысль», 1969; Читинская область (контурная карта). М. ГУГК, 1985; Читинская область (физическая карта). М., ГУГК, 1977.

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области

Случай на старом маршруте

Анатолий ЕГОРОВ

(продолжение, начало в № 9, 10, 11)

Так и видел я этого невидимку, — продолжил рассказ Чухлов, — будто сматывает он свой клубочек и скоро только кончик от него мелькнет — и все, больше никогда ничего не сыщешь. И чувствовал еще, что если дам себе передышку, то потом уж не смогу взвалить все заново на плечи. Гнал, гнал, гнал себя, как казенную лошадь…

И на третий день мы их взяли. А инкассатор?

И на него они же напали. Парень жив остался едва-едва, а тридцать семь тысяч забрали. Даже не воспользовались ни разу — все мы потом и изъяли до копейки…

Так вот, к чему я тебе это все рассказываю? Да к тому, что в тот раз и убийство было, и ограбление было на нешуточную сумму — и мы за три дня управились. Если по-твоему просчитывать, то я бы уж часа через два должен был эти семьсот рублей найти и вернуть Саранцеву. Нет, не всегда так получается. Бывает, что какую-нибудь квартирную кражу, от которой и убыток-то без микроскопа не видать, месяцами не можем распутать. Да и не только месяцами, а и вообще никогда. Тут не просчитаешь.

…Замолчали. Чухлов шел последним, за ним не было даже Сорокина, который с утра оставил свою обязанность замыкать группу и понуро брел со всеми. Как-то сам собой поход отошел на второй план. Шагали словно по инерции, но никому не пришло в голову вернуться, хоть и произошел такой случай, и настроение окончательно испортилось.

Вдобавок ко всему появились тучи: похоже, собирался дождь.

После очередного поворота тропы впереди увидели Саранцева и Шуйского, а за ними, метрах в десяти, Сорокина. Все трое поджидали отставших. Саша, — неожиданно произнес Калныньш, — а я видел, как Женя проверял карман спальника, там, в машине.

— И что? — Чухлов насторожился. — А я сидел от него дальше всех.

Я денег не видел, а то, что он проверял, — видел. Понятно?

— Понятно. Почему раньше не сказал?

Я не сообразил, ведь сначала спрашивали про деньги, а я-то про них не знал… Но дело не в этом. Ольга ведь сидела рядом с Женей, это для нее он доставал печенье, и она прямо смотрела к нему в рюкзак. Она не могла не заметить тех денег…

ОЛЬГА КАРАВАЕВА

Когда у Маринки Коваленко появилась новая заколка с ярким жуком, все девчонки только ахнули.

— Из Египта, — в который уже раз поясняла она очередной подружке. — Вот и надпись — «Скарабей».

Однако до уроков все не успели посмотреть, и на «физике» посыпались записки: просили взглянуть. Маринка достала заколку из волос и отправила ее по рядам. Девчонки подолгу вертели жука в руках, шептались, передавали на другие парты и ряды. Маринка оглядывалась, наблюдая реакцию на свою новинку. А когда заколка вернулась, учитель обратил внимание на шум в классе:

— Коваленко, — скорбно поморщившись, произнес он, — что там опять у тебя?

Ничего, — поспешно отвечала девчонка, сунув предмет всеобщего внимания в сумку. — Ничего, Павел Васильевич…

— Ну да, ничего, — морщась кивнул учитель и неторопливо прошелся от окна к своему столу. — В журнале у тебя… тоже ничего. Иди-ка сюда, — флегматично позвал он.

Маринка получила двойку, и только звонок спас ее от мучений у доски.

— Вот ведь привязался, — ворчала она, укладывая учебник с тетрадью в портфель и направляясь к выходу. Следующим шел урок литературы, и надо было идти на третий этаж.

— Прямо знает, когда настроение испортить.

— Коваленко из 7-го «В» — в учительскую! — прокричал подбежавший к двери второклашка и исчез.

— Уже накапал! — возмущенно отреагировала она.

В учительской ее продержали всю перемену и даже несколько минут урока. Весь оставшийся день она помалкивала, дулась неизвестно на кого и о заколке даже не вспомнила. Но утром первым делом спросила у Ольги:

— Я вчера заколку посеяла, не брала?

Ольга была ее соседкой по парте, поэтому вопрос был самый обычный, к тому же она должна бы вспомнить, как Маринка положила заколку в сумку еще на физике.

Нет, что ты, — ответила та. — А где посеяла-то?

— Знать бы… Домой пришла, хватилась — нету. Все перерыла… Стариков еще на сегодня в школу вызвали: три двойки за неделю. Будут решать, что со мной делать. Вот жизнь!..

— Нет, я не брала, — повторила Ольга. — А ты куда ее засунула на физике-то?

— В портфель, куда же еще! Только Светка мне ее передала, как этот сразу: «Коваленко, что там у тебя?» Не станешь же отвечать…

Переживала подруга недолго и на следующем уроке уже рисовала Ольге новую модель платья.

«Что же теперь делать-то? — слушая вполуха, думала Ольга. — Куда девать заколку?.. И зачем я ее взяла? Ведь посмотреть только хотела, а как звонок прозвенел, вместо того, чтобы на место положить, — к себе в карман… И к чему она теперь мне, ведь другой такой во всем городе нет — не наденешь. Может, подсунуть? Но как, если Маринка уже все проверила?.. В парту? Нет, она же ничего никогда в парту не кладет, потому что знает, что памяти нет…»

Так и не нашла Ольга выхода в тот день.

А заколка была просто чудесная: изумительно белая планка и на ней темно-синий жук с усиками и лапками из
упругой золотистой проволоки. А планка в золотой рамочке, и у жука окантовка тоже золотая, да такая чистая! И пружина у нее необычная, у наших таких нет — очень уж удобная.

Вечером Ольга пошла в парк и там, за кустом, нацепила теперь уже «свою» заколку. Прошлась немного и вдруг поймала себя на том, что больше по сторонам смотрит: нет ли знакомых. Ну как вот теперь ей радоваться? Спрятать, а по ночам доставать и смотреть? И так вдруг стало обидно, что заплакала, сорвала с головы эту проклятую заколку и бросила ее в пруд…

***

«Как эстафету меня передают, — подумал Чухлов. — До чего же все нервные… Каждый так и лезет сказать, что ни в чем не виноват».

Постояли, словно отдыхая, и по одному отправились дальше. Чухлов обратил внимание, что меньше всех торопится Шуйский. Однако, когда цепочка вновь растянулась, он не сделал попытки заговорить, а просто пошел вслед за остальными, давая в то же время понять, что не намерен отрываться настолько, чтобы молчание продолжалось. Чухлов принял это предложение и спросил:

— Вадик, когда ты узнал о деньгах?

— О, — непринужденно рассмеялся тот, — еще в Питере. Я ведь, можно сказать, был свидетелем передачи их в руки потерпевшего

— Почему «можно сказать»? — раздраженно спросил Чухлов, которому не понравилось такое нарочито ироническое употребление выражения «передача в руки потерпевшему», каким пользуются его товарищи по работе, люди в большинстве своем дельные и говорящие так для того, чтобы избежать возможных двусмыслиц.

— Потому что присутствовал только однажды. Очередная тетка давала сто сорок рублей на два килограмма пуха. 

Они у него все вяжут, такие старушки чудесненькие… Блокаду пережили, настоящие ленинградки, таких сейчас уже почти не встретишь. Н-да…

— Постой, пух что, семьдесят рублей стоит?

Шуйский удивился:

— Конечно! Впрочем, я сам точно не знаю, но у нас все так считают. Такая, как уж говорится, такса.

— Странно. — Чухлов пожал плечами, насколько это было возможно. — А я вот, можно сказать, местный — и не знаю.

— Со стороны виднее… А почему ты спросил, когда я узнал о деньгах?.. Нет, так нельзя думать: кто первый узнал, тот — вор. Ведь можно было их увидеть только вчера — и сразу же украсть. Я, например, имел такую возможность еще там, дома… Ведь ты же об этом подумал?

— Об этом, об этом. А ты не будешь уединяться со мной. А то больно все умны стали, у каждого логика своя, догадки…
Несколько тяжелых капель упало под ноги, и тотчас близко треснул гром, как бы предупреждая: «Вот я сейчас вам!» Но опомниться не дал. Крупный частый дождь ударил так стремительно, не дожидаясь, пока заволочет небо, так мощно, будто в последний раз, будто желая лишь одного — броситься на землю раз и навсегда, а потом хоть спали ее солнце! Почва лишь несколько секунд жадно впитывала влагу, скоро насытилась, и кинулись вниз, обгоняя друг друга, мутные пенистые ручьи, неся на себе прошлогодние листья и легкую желтую хвою.

— Э-эй! Где вы?! — донеслись голоса идущих впереди.

— Зде-есь! — ответил Шуйский. Чухлов и он стояли под невысокой сосной. Ее ветви с южной стороны хоть и были густыми, быстро намокли и протекли. Спасаться от дождя было бесполезно, выручали только капюшоны штормовок, которые, впрочем, тоже тотчас отяжелели, и холод уже пробирался сквозь вязаную шапочку к голове. Дожди в этот месяц не были редкостью, все привыкли, и этот переносили терпеливо

— Так кто все-таки? — словно размышляя вслух, спросил вдруг Шуйский.

— Я понимаю: любопытно. Но и вы все должны понять, что любопытство — это порок, ничуть не менее простительный, чем жадность, зависть, тщеславие и прочие. Почему вы пристаете ко мне?

— А мне кажется, ты ошибаешься, называя это любопытством. Праздно интересоваться могут, например, на турбазе. А мы стали невольными участниками событий, и речь поэтому может идти лишь о желании быстрее разобраться в случившемся, чтобы снять подозрение с невиновных.

— А кто их подозревает?
— Опять неверно ставишь вопрос. Человека никто может и не подозревать, а он в то же время, может быть, не в состоянии чувствовать себя нормально. Это похоже на самоподозрение, но снять его так же трудно, как и подозрение обычное. — Шуйский достал платок и вытер мокрое лицо. — Другое дело, что мы тебе мешаем своими расспросами, но это ведь простительно уже потому, что мы же стараемся тебе помочь.
— «Стараться помочь» — часто это может означать обратное. Уж лучше не мешали бы. Не до помощи…

ВАДИМ ШУЙСКИЙ

— Шуйский Вадим Васильевич? — пожилой преподаватель усмехнулся, оторвал взгляд от зачетки и посмотрел на сидевшего перед ним студента. ……

Князь Василий Васильевич случайно не родственник ваш?

— Нет, ни Василь Васильичу, ни Ивану Петровичу, ни Ивану Васильичу, а также ни Шуйским-Барбашиным, ни Глазастым, ни Горбатым, ни каким другим князьям Шуйским родственником не прихожусь.

Так-так. — Доценту понравилась осведомленность молодого второкурсника. — Значит, просить за вас некому? Беззащитны, так сказать?

— Как и все перед наукой, — развел руками Вадим.

— Похвально, похвально… Или как сейчас говорят: кайфово, что ли?
— Скорее: клево.

— Ну да, клево. Что ж, приступим? Что там у вас в билете?..

На втором экзамене вопрос повторился: что делать, филологи всегда были близки к истории. Поэтому к третьему экзамену Вадим уже специально подготовился, проштудировав помимо основного предмета, несколько глав из истории — о князьях Шуйских.

…Учился он легко, поэтому времени свободного имел много; несмотря на то, что жил с родителями, коренными ленинградцами, в общежитии у своих сокурсников бывал часто, случалось, и ночевал. Там-то однажды, спускаясь по лестнице, он встретил чешку, тоже с филфака, только с четвертого, кажется, курса. Она была в домашнем: в синих спортивных брюках с широким белым кантом и розовой блузке под меховой безрукавкой (была ранняя осень и топили еще плохо; кажется, даже и не начинали еще топить). За поясом брюк, под резинкой, он увидел у нее деньги — красную пачечку сложенных вдвое червонцев. Увидел, когда она была еще на нижней площадке, что между этажами. Увидел — и забыл тотчас. Мало ли где люди носят деньги! Разогнавшись с шестого этажа, он и этот марш пробежал вприпрыжку, а когда остановился на той самой промежуточной площадке, вдруг вспомнил, что только что слышал особенный звук — так падают только бумажные деньги. Оглянулся — чешка уже сворачивала в коридор на четвертом этаже. Он посмотрел — деньги лежали на ступеньке. Та самая красная пачечка червонцев…

Подняться до нее было делом одной секунды. Сорок рублей. Стипендия. Хотя иностранцы, кажется, получали по пятьдесят. Значит, почти стипендия. Да, сегодня как раз и выдавали, и у него в кармане лежало тридцать пять  рублей, только пятерками. Но чем они были для него? Только лишь карманными деньгами, в которых он не отчитывался перед родителями. А для нее?.. Чехи, конечно, пропасть ей не дадут… Да и не бедные они вовсе, лучше многих наших живут… И все же?..

«Послушай, дурачок, — говорил он сам себе, — у тебя же будет семьдесят пять рублей! Ты обещал Майке сводить ее в ресторан, вот и своди, только не раз и не два, а все пять — каждую неделю до следующей «стипешки». Тут еще родители собираются в Москву на неделю, можно бы и в гости ее пригласить — опять же деньги нужны. А? Да это просто подарок тебе! Вспомни, сколько раз ты находил деньги за свою жизнь. В детском саду три рубля да в прошлом году три копейки. И все! А тут…».

И они вдруг стали до зареза ему нужны, эти деньги. Он просто не представлял уже себе, как еще пять минут назад мог без них обходиться. Но чешка-то! Чешка!.. Как, кстати, ее зовут? Нуда — Марженка, Марженка Кроупова. Она собирается замуж за своего долговязого земляка, Петера Броучека. Его все зовут Петькой. Она, наверное, деньги-то ему и несла, чтобы отложить на свадьбу. «Тьфу, черт, надо бы отдать!»

И Вадим еще в одну секунду преодолел оставшуюся до четвертого этажа половину марша и свернул в коридор. Увидев на первой же двери чехословацкий флажок, он собрался постучать. Но дверь вдруг открылась, и Петька 

с Марженкой вышли ему навстречу. Они были чем-то озабочены, шли, глядя на пол, и переговаривались на своем языке.

— Привет. Не деньги ищете? — просто спросил Вадим.

— Здорово, — сказал Петька, мельком глянув на него и не отвечая на вопрос.

— Да, я потеряла, когда шла сюда, — сильно акая, объяснила Марженка.

— Верно, только на лестнице потеряла. Держи.

— Ой, Петька! — вскрикнула она, увидев свои червонцы. — Нашлись! — и опять залопотала что-то по-своему.

Растроганный благодарностью чехов, Вадим зашел в комнату к своим. Женька Саранцев (он тогда еще жил у не тетушек) и Юрка Доброскокин из Калача лежали на кроватях, углубившись в чтение. Третья койка с едва накинутым на нее одеялом, пустовала.

— Растянулись, — вместо приветствия окликнул их возбужденный Вадим. — Молчим. А я, между прочим, сейчас только гражданский подвиг совершил.

Парни переглянулись.

— Вахтера, что ли, обманул? — предположил Саранцев.

— Да нет. Как пишут в газетах, «нашел деньги и вернул их законному владельцу».

— Так это не гражданский подвиг, а бытовой. И даже не подвиг, а глупость, — разъяснил Доброскокин. — Нет, чтобы прийти, посоветоваться, узнать, не надо ли друзьям чего… Может, мы не ели пять дней. Нет — взял и отдал чужому дяде. Много хоть было?

— Сорок рублей.

— Точно — придурок. Ты ж самому себе настроение испортил на полгода. Черт с ними, с сорока рублями, но ведь ты сейчас думать про них станешь ночами. Удавишься еще чего доброго — ты ведь парень жадный.

— Мы ему соберем на курсе по полтиннику, — хмыкнул Саранцев, — чтоб спал спокойно.

— Ну вот, так я и знал! Нам же и заботы прибавилось.

— А кто потерял-то?

— Чехи.

— Нет, насчет сборов я против — это разлагает, а вот в газету про него написать надо, — не унимался Доброскокин. — Сам понимаешь, случай не рядовой: подданные братских стран теряют, а мы находим и возвращаем, они опять теряют, а мы — опять возвращаем. А в конце такой вопрос: могло ли такое произойти, скажем, в Кембриджском университете? Не слишком коварно, нет?.. И ответ: конечно же не могло. Эти капиталистические акулы, сынки тех, кто нажил свои состояния на крови и слезах обездоленных, сами скоро займут места за чиновничьими столами Пентагона. Так о каком же сострадании к ближнему может идти речь?

— Все верно, — заметил Вадим, — только Кембридж в Англии, а Пентагон чуть дальше.

Таким балаганом, можно сказать, и закончилась эта история, если не считать, что Доброскокин потом несколько дней звонил по университету о подвиге Шуйского, называя его почему-то уже общечеловеческим. Да и прав он оказался, этот Доброскокин: думалось Вадиму, и не раз, о том, что зря все-таки отдал. Особенно когда родители уехали, а от стипендии к тому времени осталось лишь два рубля. Да и разговорами нажил себе неприятности: со  временем все стали над ним посмеиваться; как что — Шуйский найдет и отдаст. По любому, поводу.

И Женька Саранцев, уже годы спустя, когда брал у одной из тетушек деньги на козий пух, на настоятельную ее просьбу не потерять со смехом заметил:

— Ничего, тетя Лена, если потеряю, Вадька найдет и отдаст.

** *

Когда группа собралась, решено было, как обычно в таких случаях, пробираться через мокрый кустарник, время от времени меняя лидера.

— Чтобы каждый мог освежиться, — резюмировал Калныньш и предложил: — Может, организуем привал с обедом? Только прикажите!

Но Ольга отвергла это предложение, сказав, что до ужина, то есть до самих озер, придется шагать слишком долго и уже без привала. Иначе не поспеть и к ночи.

Когда тронулись в путь, Чухлов вдруг подумал о Новоселове. Второй раз с ним в горах, а что о нем знает?

Как-то, еще в прошлом году, он спросил Сергея, что его привлекает в походах. Тот ответил не сразу: «У меня, Саша, отец сильно пил. От водки и умер — замерз зимой недалеко от дома, ие дошел. С детства я ничего, кроме ругани и драк, не слышал и не видел. Нас трое сыновей было у матери, а теперь, ты знаешь, у меня самого трое. 

Я никогда не пил и не пью. И с женой мы живем не хуже других. Но это не значит, что я ничего больше своим сыновьям дать не должен. Я и дам им эти горы. Буду брать с собой».

— Но ведь они у тебя еще малыши. Старшему, ты говорил, всего восемь лет.

— Вот у меня и есть еще лет десять в запасе, — улыбнулся Сергей. — Надо же сперва самому через все пройти, чтобы хоть в их глазах выглядеть мастером спорта.

Ходить в горы, по его словам, Новоселов планировал не каждый год — возможности не те: надо ведь и по дому помогать, и с сыновьями заниматься, да и подработать иногда в отпуске не мешает…

«Подработать? Значит, не хватает денег?.. — Чухлов остановился на этой мысли.— А почему их должно хватать с тремя-то детьми? У тебя вон один всего, и то, бывает, выкручиваешься:».

Вопрос напрашивался сам собой: а не Новоселов ли?..

СЕРГЕЙ НОВОСЕЛОВ

Он вырос в центре Бийска, почти на том самом месте, где сейчас стоит гостиница «Центральная». Раньше здесь была сплошь деревянная застройка, а теперь разбили сквер, открыли кинотеатр, гостиницу, поднялись новые дома. Мать работала через дорогу — на заводе «Электропечь». Работала, сколько он себя помнил, в цехе и лишь недавно перевелась в вахтеры, хоть и говорили, да и по сей день говорят ей сыновья, чтоб увольнялась. Денег, слава богу, они получают немало и уж как-нибудь прокормили бы втроем одну старушку.

Свою трехкомнатную, полученную на всю семью после сноса старого дома, когда еще был жив отец ребят, она разменяла на две однокомнатные. Одну, в этом же доме, получила она сама, а вторая досталась последышу — младшему, Лешке, который выдался здоровее всех и ворчал теперь в своей тесной каморке, в доме у Барнаульского взвоза, что выгнала его, маленького, мать из дому, не хочет с ним жить.

Но Мария Сергеевна рассудила по-своему правильно: чего это будет детина ночами где-то пропадать — пусть свой угол имеет. Стирать и прибираться к Лешке, единственному из братьев-погодков холостяку, она ходила каждую неделю и каждый раз говорила одно и то же: «Женись, Леша, привыкнешь в сраме жить, потом никакая баба тебе не угодит». «Ладно, мам, — отвечал детина, не совсем понимая, что она подразумевает под срамом, — жениться — не судиться, и подождать можно». Так у них и шло.

Сергей первым ушел из дому. Он был старшим. Еще школьником учился в ДОСААФе на шофера, потом сдал на права, работал на стройке, года через четыре получил квартиру — тогда у него уже было двое сыновей, а жили они с Алиной в малосемейке. С рождением третьего ушел со стройки на городской автобус, где заработки были стабильней, а работа спокойней. И все вроде наладилось и в его собственной семье, и в той семье, где он был старшим из братьев, тоже. Хотя там и наладилось несколько раньше: отец умер, когда Сергей только пошел работать и еще не
познакомился со своей будущей женой. Умер, так и не подержав на руках своего первого внука. Замерз в ста метрах от подъезда, в десяти шагах от оживленного переулка.

Хоронили молча. Только мать всплакнула чуть, уже на кладбище. Братья же отсидели на поминках и на другой день будто повеселели. Генка, средний, привел в дом свою Вальку: знакомься, мать, и готовься внуков нянчить, женюсь. «Как так? А жить где? А с работой? Ой, сынок…» Но средний все продумал (пробивной был этот Генка). Нашел где-то двухкомнатную квартиру на два года, хозяин которой уехал с женой куда-то в Азию монтировать котлы и учить работать с ними аборигенов. Потом командировку ему продлили еще на год. А потом и Генкина очередь подошла на свою уже квартиру. Крутанулся, как говорили братья.

У Сергея получалось трудней. Даже когда, казалось бы, все уже утряслось, он как-то не чувствовал всей полноты своей жизни. Нет, не то чтобы полноты — не об этом вовсе и речь-то была. Просто не спадало то напряжение, которое держало его все годы, с детства. Он не мог расслабиться и начал уже уставать. Если раньше каждый день был один вопрос, не дававший покоя часами: пьяный придет отец или трезвый и вообще придет ночевать или нет? То теперь это прошло, но не давало покоя другое: деньги.
Их постоянно не хватало. Он от получки до аванса и от аванса до получки слышал от жены одно и то же: опять нет денег, как дотянуть, у кого занять, как потом отдавать? И в такие минуты ему приходило на память опять-таки одно и то же: в полутемной прихожей он обшаривает карманы в отцовской одежонке, выгребает мелочь, рубли, оставшиеся от только что полученной зарплаты. Выгребает, чтобы отдать матери.

Сейчас в прихожей ничего чужого не висело…

— Давай разберемся, — сказал он однажды Алине, — почему нам не хватает на жизнь? — Это было в прошлом году, когда младшему из сыновей исполнилось четыре года.

— Как же, хватит с тремя-то детьми! Нечего тут и разбираться.

— Постой, не кричи, здесь что-то не так. Нельзя жить в таком напряжении. Давай возьмем последний месяц. Сколько ты получила?

— Сто восемьдесят.

— Так. И я двести сорок. Всего, значит, четыреста двадцать. Это ведь немало. Теперь: что мы купили? Носки мне, две пары. Ребятишкам?

— Славке босоножки за четыре рубля, Пашке с Алькой по рубашке… Вроде все.

— Ладно, двадцать рублей долой. А остальные? Мы что их, проели? Может, ты на книжку откладываешь?

— Я же платье себе купила, плащ и отдала Ленке деньги на туфли! Я же говорила тебе!

— Постой, не кричи. Какие платье — туфли — плащ? Ты что, босая, раздетая ходишь, что ли? Ты же два месяца назад купила туфли. И плащ у тебя новый.

— Сережка! — Она приникла к его плечу. — Ну такие плащи выбросили, такие туфли! Я просто не устояла. Ты, мужчина, этого понять не сможешь. А надо ведь жить, пока молоды.

Он молчал. Не потому, что осуждал ее, просто пытался найти слова для объяснения. Он понимал, что скупать барахло, работать, тратить свое время, свои деньги, на которые ушли твои силы, чтобы набить шкаф и открывать его потом перед подружками, — нелепо. Но он и понимал также, что жена не поймет этого простого слова — «нелепо», до нее просто не дойдет его смысл, она просто его не услышит. А найти какой-то другой довод он не мог. Каракулевая шуба, за которую были отданы две тысячи, заработанные на сверхурочных, на шабашках в отпуске, сэкономленные буквально на еде, — зачем она? Зачем, когда есть пальто с норковым воротником, с такой же норковой шапкой, за которые тоже отдано немало. А как одеты ребятишки? Он впервые посмотрел на них глазами постороннего. Они ведь бедно одеты, бедно. Понятно, что треплют все, — аж дым идет. Но ведь на каждом все буквально не по росту: старшим все мало, младшему велико. И все старое. Да и на него самого если глянуть — сто лет ведь ничего не покупалось, кроме носков.

Нет, не денег ему было жалко, хотя и понимал он, что именно в них и корень проблемы. Он вовсе не считал, что их надо копить на черный день. Но почему бы не собраться да не поехать летом в Крым? Что там в Крым — хотя бы на турбазу, ведь она под боком… А ведь они ни разу нигде не были вместе. Он еще урывал какие-то недели от отпуска, ходил в горы — не каждый год, но ходил. А когда возвращался, ему ласковым шепотом сообщали, на сколько вырос их долг за время его отсутствия. «Ладно, заработаем», — говорил он, обнимая жену и гася свет. И зарабатывал — побелкой чужих квартир по вечерам.

«Она не знает другого, — успокаивал он себя. — Она выросла среди людей, не имеющих других интересов. Надо ей помочь, объяснить, что она неправильно живет». Но тут же он представлял себе, как она расплачется в ответ на все его объяснения, будет кричать, что он жалеет денег, что он не хочет, чтобы она хорошо одевалась, что он не любит ее, наконец, — и у него опускались руки. И Сергей не мог даже начать разговора.

Этой зимой он как-то предложил ей вместе поехать в горы. Детей на это время можно было бы оставить или у ее родителей, или у его матери; можно даже отправить в пионерский лагерь. Куда там! У нее примерки у портнихи, пятое-десятое!

Так и уехал один. Уехал с невыносимой тоской о возвращении, после которого опять работа вечерами, опять деньги, деньги, деньги…

(Продолжение следует)

Журнал «Турист» № 12(276) декабрь 1988 

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области