«За что вы получили свои боевые награды?» Этот вопрос я слышу всегда, когда выступаю с воспоминаниями о минувшей войне перед учащимися, курсантами школ ДОСААФ и студентами вузов. И вижу по глазам, что ждут они рассказа о ярком событии, ожесточенном огневом бое, стремительном броске в атаку.
А я всю войну прошел автомобилистом, командовал шоферами, у которых хотя и был карабин в машине, но по назначению применялся редко. Нельзя сказать, что работа фронтового водителя была тихой, но скромной и малозаметной — это точно.
Наверное, поэтому и писали о них тогда мало. А ведь они каждый день, каждую ночь везли боеприпасы и продовольствие, медикаменты и инженерное имущество, строительные материалы — все то, без чего не может обойтись ни один бой. Это и было нашим боевым заданием.
Встречался я недавно с курсантами досаафовской автошколы. Увидел просторные, светлые аудитории с учебным оборудованием, которого не было в 1941 году, перед самой войной даже на кафедре вневойсковой подготовки в институте, где я тогда учился.
Электрифицированные стенды, разрезные механизмы. Преподаватель нажимает кнопку — и в классе вспыхивает белый экран: демонстрируется учебный фильм. Да и сами автомобили не те, что были в нашем автобатальоне.
И вспомнилось другое.
Вечером 8 февраля 1942 года меня, помощника начальника автомобильного отдела Карельского фронта, вызвали в оперативный отдел штаба. Имел я тогда звание старшего техника-лейтенанта. Приказ был коротким: возглавить автоколонну из 40 машин и к 6.00 9 февраля доставить боеприпасы в город Повенец, где стрелковый полк вел тяжелый оборонительный бой.
Автоколонна была сборной, из пункта комплектования. Состав необстрелянный и пестрый. Все учились на курсах водителей в Осоавиахиме, и война сорвала их с учебных мест. Запомнился мне документ, удостоверявший водительскую специальность.
Небольшие серые «корочки» с красной звездой на обложке. А на внутреннем развороте — фамилия, номер закрепленной машины с указанием номеров шасси, двигателя и слова: «За оставление машины водитель привлекается к служебной ответственности как за оставление и порчу оружия».
Да, машина была нашим основным оружием, и им, как известно, солдат должен владеть в совершенстве. А как выполнить задачу с этими ребятами? Не каждый из них еще знал ГАЗ—АА, которыми мы в основном были укомплектованы, к тому же у нас было еще шесть полугусеничных ГАЗ—60.
В 19.30 мой помощник лейтенант Виноградов доложил, что колонна к движению готова. Мы тронулись в путь по дороге Беломорск—Сумпосад—Воренжа и далее на Повенец. По участку этой дороги когда-то Петр Первый волоком перетаскивал свой суда. У нас забот было, наверное, не меньше. Сразу сказалось отсутствие опыта вождения в колонне. Ребята никак не могли выдержать дистанцию. То и дело кто-нибудь отставал. Находившийся в техзамыкании (есть такое понятие) капитан Сакирко то и дело тормозил у остановившейся на обочине машины. Полугусеничные ГАЗ—60, на которые мы возлагали больше всего надежд, буксовали, гусеницы проскальзывали на колесах. А тут еще сильнейший мороз.
Миновали деревню Петровский Ям уже о составе 34 машин. А в следующей деревне над нами появились самолеты-разведчики. Я знал, что за этим последует. В первые дни войны на Невской Дубровке испытал и бомбежку и штурмовые налеты авиации.
Мы с Виноградовым остановили колонну и построили водителей. Лица у всех усталые, но по глазам видно, что не отступят. Еще раз проинструктировали, как вести себя в случае воздушной атаки. И снова в путь. Теперь едем по неокрепшему льду канала. Хоть и ночь, но атаки с воздуха ждали: тут, на севере, светло, да еще кругом снег. И все-таки пять бомбардировщиков появились неожиданно — за шумом моторов не расслышали их. И началась охота за каждой машиной. Водители петляли, изворачивались,
Одним словом, маневрировали, каким-то вдруг появившимся обостренным чутьем угадывая, где ляжет бомба. Немножко бы еще дали ребятам учебной езды на курсах! Машины на льду заносило, разворачивало. Управлять колонной было почти невозможно. В 15 километрах от деревни Морская Масельга раздался оглушительный взрыв — бомба попала в машину со снарядами. Через 10 минут — прямое попадание еще в одну. На месте взрыва образовалась огромная полынья. А бомбардировщики начинают теперь обстрел из пулеметов. От зажигательной пули вспыхнул бак второй в колонне машины. А через мгновенье автомобиль, который вел рядовой Жаров, окутался облаком огня и дыма. На месте взрыва — еще одна полынья, и в ней плавают остатки полушубка и шапка. С машиной погиб и лейтенант Виноградов.
Перед Повенцом наши зенитчики отогнали самолеты. К месту назначения прибыли 28 автомобилей. Шесть водителей и один офицер, выполняя задание, отдали свои жизни.
Подоспели мы вовремя — у полка уже кончались боеприпасы. И хотя гитлеровцы имели большой перевес в живой силе и технике, Повенец продержался еще шесть дней.
Вот так вчерашние осоавиахимовцы получили боевое крещение. Все они поняли, что одного боевого порыва недостаточно для фронтовика-шофера. После тяжелого рейса ребята еле держались на ногах, лица почернели, глаза ввалились. Один опустился на подножку кабины, другой, закрыв борт разгруженной полуторки, так и остался стоять, бессильно привалившись к кузову спиной.
Прямо передо мной, сидя на снарядном ящике, щуплый паренек Вздрагивающими пальцами сыпал на газетный лоскут махорку.
Казалось, напряжение сил этих солдат достигло того предела, за которым только одно — упасть, провалиться в дремотную бездонную пустоту и поспать хотя бы полчаса. Я смотрел на них и думал, что через минуту обязан отдать распоряжение на технический осмотр машин. В кузова на солому уже укладывали раненых, и нам предстояло эвакуировать их в госпитали. И вдруг один из водителей шагнул к машине и потянул крышку капота. За ним приподнялся с подножки второй, шагнул от костра третий… Через пять минут все двадцать восемь осматривали машины, дозаправляли их водой и бензином, заматывали проволокой крепления бортов.
Колонна теперь пошла компактней, слаженней. Ни одна машина не останавливалась из-за неисправности. Только покинули город, как появились «мессеры». Но водители уже чувствовали себя увереннее, и обошлось вовсе без потерь.
Много потом было трудных рейсов. Доводилось и браться за оружие. Это была тяжелая и опасная, и такая незаменимая на войне работа. И награды за нее мы получали с такой же гордостью, как и товарищи в других родах войск.
Ф. НЕДОСЕКИН, подполковник-инженер в запасе
Журнал «За рулем» 08 • август 1984 Цена 1 руб.
Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области
