Это было на Западном Кавказе. С краснополянской турбазы «Горный воздух» мы шли на Рицу. Сделали дневку на Энгельмановой поляне. На поляну с гор, словно прожекторы, били солнечные лучи. Туманы еще висели в распадках косматыми гривами, цеплялись за пихты. Вчера шел дождь, и сегодня Энгельманова поляна яркая, нежная.
— Странное название, — сказала я.
— Ничего странного, был такой замечательный турист Энгель, — возразили мне. — В тридцатые годы заведовал турбазой «Горный воздух». Славился гостеприимством. Самодеятельные туристы всегда могли получить у него приют и ночлег. Своих гостей Энгель размещал в Собиновке. (Была на турбазе дача, которая когда-то принадлежала великому русскому певцу Леониду Собинову.) В знак благодарности туристы и назвали поляну Энгельмановой…
Когда мы вернулись из похода и приехали в Сочи, я пошла к своему другу туристскому «зубру» Павлу Моисеевичу Голубеву. Выслушав меня, он рассмеялся:
— Был топограф Энгельман, в честь его и назвали поляну… А Энгель, Владимир Александрович, это другой человек. Он действительно заведовал турбазой «Горный воздух», — Голубев вздохнул, — я рос сиротой, воспитывался в семье многодетного брата. Мне было четырнадцать лет, и я часто бродил по окрестным горам. Однажды мы с моим другом, сочинским экскурсоводом Олегом Михайловым, пришли на Красную Поляну. Там я впервые увидел Энгеля. Владимир Александрович, узнав о моем трудном детстве, на свой страх и риск взял меня к себе проводником, так тогда называли инструктора по туризму. С его легкой руки я стал профессиональным работником… — Павел Голубев достал из шкафа книгу в тисненом переплете:
— Про Владимира Александровича у Ю. Ефремова написано, почитай…
— «Тропами горного Черноморья», — прочитала я, — Ю. Ефремов.
Это был поэтический дневник, исповедь юности. Автор его Юрий Константинович Ефремов — «известный советский географ, исследователь», по Большой Советской Энциклопедии. Я прочитала, как студентом он случайно оказался на Красной Поляне, случайно повстречал гостеприимного Энгеля, получил приют в Собиновке, а утром, проснувшись, «коснулся рукой облаков».
Ефремов «заболел» горами. Он не только посвятил им книги стихов, изданных и переизданных. Кудрявый очкарик в красной феске Юра Ефремов оставил Тимирязевскую академию и поступил в МГУ, на геофак, чтобы посвятить страноведению жизнь…
Были счастливые дни, когда я путешествовала по Кавказу среди снегов и цветущих трав. И там, в горах, снова слышала рассказы об Энгеле. В памяти современников он сохранился человеком вдохновенным, с развевающейся гривой седых волос, похожим на царя зверей — льва. Методистом он слыл блестящим. Безвозмездно вел занятия на первых курсах экскурсоводов в Сочи, причем приезжал из Красной Поляны по горной дороге — 75 км. Рассказчиком славился блистательным. Его лекции о вертикальной зональности проходили необычайно артистично. Турбаза «Горный воздух» в те далекие годы считалась одной из лучших в стране, но у Владимира Александровича всегда не хватало времени, чтобы съездить в Сочи за премией…
К сожалению, только краснополянским периодом и ограничивались сведения об Энгеле. Следы его затерялись; только в горах, среди туристов, ходили о нем легенды. Я завела папку с надписью «Легенды об Энгеле». Одна из них особенно меня заинтересовала. Рассказывали, что Владимир Александрович был «большим человеком», приехал на Красную Поляну из Москвы, а там был заместителем наркома Н. В. Крыленко. «Замнаркомство» меня удивило, но так просто легенды не рождаются. На долгие годы Владимир Александрович стал моим увлечением. Я вела переписку с музеями и архивами страны, встречалась с интересными людьми, работала в библиографическом отделе библиотеки, консультировалась у ученых-историков. Одно огорчало — не с кем было поделиться. Словосочетание «знаменитый турист» вызывало ироническую усмешку. А я совершала удивительное путешествие во времени: из дореволюционного Иркутска, где отбывали ссылку политзаключенные, в Юрьев, где учились опальные студенты, из Тифлиса, где прошла юность Энгеля, в Петербург, где он был изгнан из университета, из Крыма — на Кавказ.
Туристские «зубры» охотно делились своими воспоминаниями. Павел Моисеевич Голубев помог разыскать в Москве Юрия Константиновича Ефремова. Я сообщила ему легенду о «замнаркомстве» Энгеля, и в мою папку легло его первое письмо.
— От племянника Энгеля, — писал Ефремов, — я на свой запрос получил следующую справку: «Энгель никогда не был зам. наркома Крыленко»… Автор этих свидетельств днепропетровский турист, инженер Игорь Дмитриевич Стрекозов…— Далее Ефремов писал,— если вас заинтересует образ отца Владимира Александровича, можете запросить Географическое общество (Ленинград).
Образ А. К. Энгеля, отца Владимира Александровича, заинтересовал меня. Это был один из первых в России странствующих фотографов-художников. Он создал уникальную коллекцию фотопортретов представителей народностей Кавказа. Эту коллекцию отец Энгеля презентовал Русскому Географическому обществу.
Из Ленинграда мне сообщили, что фотограф А. К. Энгель (г. Пятигорск) за передачу коллекции РГО был награжден в 1879 году серебряной медалью. Кроме того, Игорь Дмитриевич Стрекозов вычитал в книге Е. Яковкиной «По Лермонтовским местам», что отец Энгеля был знаменит еще и тем, что вместе с Г. И. Раевым в 1878 году отметил место дуэли М. Ю. Лермонтова.
Все это было интересно, но легенда о «замнаркомстве» Энгеля не давала мне покоя. Юрий Константинович Ефремов ненавязчиво поощрял мой поиск. Он поделился своими догадками о «связке» Энгель — Крыленко.
— Думаю, что «замнаркомство» произошло из путаницы: возможно, Энгель был одним из замов Крыленко по ОПТЭ, вот и получился повод для легенды о «замнаркомстве»… При этом Юрий Константинович ссылался на свидетельство Игоря Дмитриевича Стрекозова, что Энгель перед тем, как приехать на Красную Поляну, работал в Москве, в ОПТЭ.
Нужны были точные биографические данные Владимира Александровича Энгеля. Да, но где искать его следы? В Сочи говорили, что Энгель перед войной уехал в Пятигорск и там умер. Пришел на помощь ульяновский ученый Сергей Львович Сытин.
— Если где и сохранились биографические сведения, то в архивах по последнему месту жительства, — сказал он и посоветовал написать в Ставрополь.
— Да, Владимир Александрович Энгель жил и работал в Пятигорске, — ответили ставропольские архивисты, — но уточнить дату смерти не представляется возможным.
И тогда я снова вернулась к воспоминаниям Игоря Дмитриевича Стрекозова. Он писал, что в газете «Красный спорт» (Москва) прочитал некролог на В. А. Энгеля. Это было в 1938—1939 годах, а может быть, в 1940 году. Решила написать в Ленинскую библиотеку в надежде на то, что откликнутся, помогут. Ждать пришлось долго, несколько месяцев. Но «Ленинка» не забыла о моей просьбе. И вот я держу в руках микрофотокопию некролога. Смешанное чувство овладело мной — радость находки и грусть.
Владимир Александрович Энгель умер в Пятигорске, 28 апреля 1940 года, в расцвете творческих сил. Смерть его была неожиданной, еще в марте он был на совещании туристских работников в Москве и, как всегда, предложил много нового и интересного.
…«Красный туризм» только начинался. Энгель пришел в него человеком зрелым, испытавшим все превратности судьбы, которые выпали на долю его поколения. Он прошел иркутскую ссылку за пропаганду марксизма. Потом голодающая Таврида… Вместе со всеми он перенес этот голод, работая в органах ПОМГОЛа при Крымском ЦИК.
ПОМГОЛ… Слово, которое писалось заглавными буквами. Расшифровывается оно так: помощь голодающим. В нашем лексиконе оно уже не существует, как не существуют слова «красный туризм», «красный спорт». Но это наша история — история отечественного туризма. Туристов тех лет отличал замечательный оптимизм. Занимаясь «легендой» об Энгеле, я собрала немало рукописей-воспоминаний. Узнала, как полуголодные, без надлежащей экипировки, они мечтали подниматься в горы на самолетах, путешествовать на велосипедах и яхтах. Мечтали и прокладывали первые маршруты. Владимир Александрович Энгель стоит особняком.
Он учил туризму, учил путешествовать, а путешествие — одна из форм познания. Я обратилась в Центральный партийный архив при Институте марксизма-ленинизма. И ученые-архивисты помогли. Сопоставила сведения ЦПА ИМЛ с воспоминаниями И. Д. Стрекозова, и предо мною возник сложный и очень привлекательный образ В. А. Энгеля. Студент, марксист, политкаторжанин, большевик. Юрист по образованию, педагог по опыту работы. Бессребреник. Чудак, который ни разу не воспользовался своими связями. Он был дружен с академиком Н. П. Горбуновым, руководителем первой Таджикско-Памирской экспедиции. В Сочи, где работал методистом по туризму, общался с Николаем Островским. Легенда о «замнаркомстве» нашла точку опоры. По данным ЦПА ИМЛ, Энгель заведовал методотделом ОПТЭ, а нарком юстиции Н. В. Крыленко был председателем общества…
Для меня Энгель долгое время был человеком загадочным и оригинальным. Игорь Дмитриевич Стрекозов, узнав об этом, попытался развеять весь флер загадочности. Он видел Энгеля и в трудные минуты и ничего загадочного в нем не находил. Но невольно И. Стрекозов поставил передо мной еще одну загадку. По его словам, Энгель после Февральской революции вместе с другими политкаторжанами приехал из Сибири в Крым, в Ливадию, а там познакомился с Дмитрием Ильичом Ульяновым. На какой почве произошло это знакомство, Игорь Дмитриевич не знал. Сам Энгель этого не афишировал. Стрекозов, тогда еще мальчик, услышал об этом от своей тетки Маргариты Ивановны, жены Энгеля. Маргарита Ивановна, была медицинской сестрой, ее ценили такие медицинские светила, как Бурденко, Вишневский, Сперанский.
Я написала в Центральный музей Владимира Ильича Ленина, мне ответили, что сведениями о пребывании Дмитрия Ильича Ульянова в Ливадии музей не располагает. Сотрудники музея посоветовали мне обратиться к литературным источникам и выслали список книг о пребывании Дмитрия Ильича Ульянова в Крыму. Я внимательно прочитала эти книги, но не нашла даже малейшего упоминания о Ливадии.
Но вот однажды я пришла в библиотеку и стала рыться в путеводителях. Цели никакой не преследовала, а просто листала одну книгу за другой. И вдруг нахожу книгу М. Габинской и С. Славим «Южный берег Крыма». В ней целая глава о Ливадии!
О Ливадии написано много, рассказывают авторы, о Ливадии писал Марк Твен, Максим Горький, Владимир Маяковский, о Ливадии писала «Искра». Ливадия — это дворец, бывшая резиденция царя. И далее — после Февральской революции в Ливадию приехали лечиться политкаторжане.
Знакомство Владимира Александровича Энгеля с Дмитрием Ильичом Ульяновым произошло, вероятно, через Юрия Гавена. Гавен, как и Энгель, приехал в Крым из Сибири. Энгель отбывал иркутскую ссылку, а Юрий Гавен более суровую, минусинскую. Но в колонии политкаторжан общались. Видимо, еще в Сибири Энгель подружился с Юрием Гавеном и его женой Арменуи Оввян. Я прочитала в книге «Очерки разных лет» (Д. И. Ульянов. «Политическая литература», 1984), что Дмитрий Ильич Ульянов и Юрий Га-вен были тесно связаны по революционной деятельности в Крыму. В одном из своих писем Марии Ильиничне Ульяновой Дмитрий Ильич пишет, что Юрий Гавен знал его по революционной работе с 1918 года. Энгель в это время был уже в Крыму. Вполне возможно, что Энгель общался с Дмитрием Ильичом Ульяновым и по деловым каналам. По данным ЦПА ИМЛ, Энгель с декабря 1917 года по июнь 1919 года был уполномоченным по Крыму Центрального бюро санаториев помощи политкаторжанам.
С Крымом связано начало работы Владимира Александровича Энгеля в туризме. С июля 1928 года он в Москве — член правления экскурсионно-акционерного общества «Советский турист», затем — в ОПТЭ.
Владимир Александрович Энгель отдал туризму пятнадцать лет своей жизни. Он работал скромно и незаметно. Но память о нем осталась. В легендах, которые ходят в горах, на туристских маршрутах.
З. Назарова
Журнал «Турист» № 4 апрель 1989 г.
