Узенький рогатый серп луны, похожий на серьгу корсара, низко повис над резко очерченной стеной хребта Телль-Атлас. Еще не угасшие звезды холодно пылают над горизонтом.
Рейсовый автобус поднимается к перевалу Бен-Шикао (1 245 метров над уровнем моря). Четыре часа утра по среднеевропейскому времени: из динамиков негромко звучит голос французского певца — «Радио Медитеране» ведет передачи круглые сутки. Автобус мчит на юг — там, за перевалом, лежит неведомая для нас страна. Величайшая Пустыня Мира!
По календарю зима, декабрь, время, наиболее подходящее для посещения Сахары непривычным к зною северянам. Мы — небольшая группа советских специалистов, работающих в Алжирской Народно-Демократической Республике, воспользовавшись нерабочими днями (по случаю мусульманского праздника Эль-Моулюд), совершаем экскурсию в Сахару, точнее — в самый северный ее оазис Мзаб.
Ночь уходит в ущелья, ей на смену зарождается новый день. По обеим сторонам шоссе № 1 уже хорошо видны покрытые зарослями колючего кустарника «маки» холмы и крутые склоны глубоких долин. Дорогу обрамляют высокие эвкалипты, атласский кедр и можжевельник. Дорога служит здешним жителям с незапамятных времен. Это наиболее удобный путь от Средиземноморского побережья и зеленых равнин Митиджи через каньон уэда Шиффа с его отвесными стенами, водопадами, стаями обезьян к Высоким плато, оазисам и плоскогорьям Великой Пустыни. И еще дальше — к тропическим лесам Мали, Нигера, Сенегала. Здесь пробирались колесницы римских легионов, проносилась конница эмира Абд-эль-Кадера — национального героя алжирского народа, проходили полки колонизаторов. И во все времена шли торговые караваны. Дорога много раз перестраивалась, расширялась, возводились мосты и караван-сараи, придорожные кафе и тоннели. Для молодого независимого развивающегося Алжира дорога № 1 — главная рабочая артерия, соединяющая Север и Юг, поток грузов по которой день и ночь идет в обоих направлениях.
За перевалом горы резко снижаются, расходятся в стороны, деревья и кустарники исчезают. Открывается долина одной из немногих рек Алжира — Шелиффа, прорывшей извилистое ложе между суглинистыми берегами, у подножия которых — густые заросли олеандра. Но вот почти вплотную к дороге подступили причудливой формы известковые скалы: на них устроился небольшой городок Ксар эль-Богари — ворота в страну племени Улед-Наиль.
Древний Ксар (так называются поселения жителей оазисов, обнесенные стенами) лепится на склонах утесов; вверх ведут узенькие улочки-лесенки. Вдоль них — глухие стены невысоких глинобитных или сложенных из плит известняка домиков. Кое-где видны кроны первых на нашем пути финиковых пальм. Солнце, резкие тени в переулках, желтоватое небо и тишина. Внезапно через мощный радиоусилитель она взрывается от тягучих воплей муэдзина. Так созывают правоверных на очередную молитву — их в сутки пять. В нижней части городка вдоль шоссе расположились лавочки, магазинчики, лотки с овощами, кофейни, газетные киоски, обязательная мечеть с открытыми настежь дверьми. На улице пестро одетая толпа: европейская одежда перемешивается с традиционной, преобладают шерстяные кашабии всех оттенков — ведь на дворе все-таки зима, хотя температура не ниже 22 градусов!
…Автобус мчится дальше на юг. Вокруг расстилается каменистое, желто-коричневое плоскогорье, прорезаемое лентой гудрона. Параллельно тянутся рельсы узкоколейки, проложенной еще в прошлом веке. Высокие Плато — область перспективного освоения: в настоящее время алжирское правительство разрабатывает целый ряд проектов по развитию этого региона. С помощью и Советского Союза составляется проект современной железной дороги (по шутливому выражению наших товарищей «БАМ» — «Большая Африканская Магистраль»). Понемногу глаз начинает привыкать к однообразию пейзажа. Растительности практически нет, лишь пучки жесткой травы «альфы» да кое-где кусты агавы вдоль железнодорожного полотна — вот почти и все. Редкие селения из нескольких глинобитных пыльных домиков попадаются на пути. Наиболее яркие пятна — большие оранжево-черные плакаты Национальной нефтяной компании НАФТАЛ у заправочных станций.
Промелькнул за окном дорожный указатель: «Перевал Караванов», 1 230 м». Все мы прильнули к стеклам — наконец-то! Вот она, долгожданная! И сразу же вздохи разочарования: а где же дюны?! Где пальмы, верблюды, туареги?! Где белое солнце пустыни?
Пейзаж как будто не изменился, все та же желтая каменистая степь, все те же, свистящие, как болиды, встречные автомобили, грузовики… Но вот стали заметны струйки красноватого песка, перебегающие шоссе, исчезла даже альфа. И уже не вызывала удивления одинокая пальма, под которой приютилась груда железа с корявой надписью на куске картона: «кафе», и одиноко стоящий в скудной тени навьюченный верблюд, и около него — фешенебельный «Рено». Вероятно, где-то неподалеку есть колодец. Сосед, пожилой араб в темно-зеленой «шашие» (головной убор правоверных) и белоснежной сорочке с галстуком вежливо произнес: «Месье-дам, караван, прошу вас!» Параллельно дороге, как в цветном кинофильме, мерно шествовал караван из двух десятков груженых верблюдов. Рядом шли люди из племени Улед-Наиль, чьи коричнево-черные полосатые шатры встречались нам на пути от Ксар эль-Богари. «Век нынешний» и «век минувший» разминулись на разных скоростях. Мы не сразу сообразили, что фотографировать можно через стекло, а караван — настоящий классический сахарский караван! — уже остался далеко позади. Ну а солнце — ослепительное солнце на желтом небе было действительно белым!
Вот чего не было, к сожалению, так это миражей. Лишь на горизонте в блеклом мареве изредка возникали дымные языки пламени: горят газовые факелы на нефтепромыслах Сахары, составляющих основу экономики республики, ее независимости. И в этой важнейшей отрасли с первых дней самостоятельного развития страны советские специалисты оказывают действенную помощь дружественному народу. Но первым русским, побывавшим в этих местах в конце прошлого века, был молодой врач из Петербурга А. Ф. Елисеев, оставивший по себе добрую память. Сегодня в Сахаре работает много советских врачей, и они пользуются большим уважением. Вокруг все та же «хаммада», ровная каменистая пустыня. На дне изредка встречающихся сухих русел (уэдов) около небольших луж попадаются густые рощицы высоких финиковых пальм: это уже оазис. Крутой поворот, за ним — второй, и автобус устремляется вниз, в глубокую котловину.
На дне гигантской расщелины, среди блестящих известняковых скал, вдоль красноватого ложа уэда Мзаб резко выделяются пять темно-зеленых пятен. Среди финиковых рощ пирамидами возвышаются группы домов, окрашенных в розовые, голубые, салатовые, желтые мягкие тона. Венчают пирамиды необычной формы рогатые минареты. Это и есть тысячелетний Мзаб, священное Пятиградие. Шедевры градостроительства, до сих пор удивляющие и восхищающие архитекторов всего мира гармоничностью, в условиях очень трудных для человека, вот что такое эти поселения. Именно они вдохновили всемирно известного архитектора Ле Корбюзье на создание многих оригинальных построек.
Около 1 000 лет назад в эту негостеприимную долину пришли выходцы из Аравийской пустыни — «хариджаты». Гонимые мечом ортодоксальных последователей Пророка, потомки имама Абдаллаха ибн Ибада основали в глубине Сахары государство Тахерт, позднее построили город Седрату (недалеко от нынешней Уорглы) и, наконец, обосновались здесь, в ложе уэда Мзаб. По преданию, загнанные в безводное ущелье, отчаявшись выжить, первые ибадиты вняли совету красавицы Дайи, явившейся из пещеры и указавшей, где искать воду, — они вырыли в каменистом русле 3 000 (!) колодцев, многие из которых дают воду до сих пор, посадили финиковые пальмы, построили множество водопроводных тоннелей и каналов. Они создали это чудо в мертвой безжалостной пустыне.
…Автобус остановился на широкой пыльной площади. В нетерпении мы кинулись к дверям и… окунулись 8 зной! Вокруг тишина, низко висит зимнее послеполуденное солнце. Вдоль длинного глиняного забора, завернувшись в белые покрывала «джеляба», сидят на корточках группы арабов. Прямо перед нами возвышается ксар Гардайя, левее, примерно в 1,5 км, видны стена Бени-Исгена и хорошо освещенный утес Мелики. Обычная улица обыкновенного арабского городка ведет к новому центру: с одной стороны здание с громадным развивающимся национальным флагом (жандармерия), напротив — двухэтажный домик: окна на гладком невыразительном фасаде закрыты — время сиесты. Скромный отель «1001 ночь». На дверях табличка с вполне знакомым: «мест нет», нос добавлением непривычного: «извините». Рядом — кофейня, явление для городов Мзаба относительно новое, но и она закрыта сейчас.
В местном отделении Национального института гидравлики нас уже ждали. Секретарь шефа, месье Бен-Туати, любезно стал нашим гидом. Мзабиты живут весьма замкнуто, и сегодня еще есть места, где появление иностранцев, особенно женщин, воспринимается без особого восторга. В ксаре Гардайя наиболее часто бывают западные туристы. Здесь висят примитивно нарисованные картинки, на которых фигурка в шортах зачеркнута жирным красным крестом.
Узенькая, не шире двух с половиной метров, улочка Рю ибн Ростом ведет к площади рынка. Хотя дома и невысоки, солнце не проникает сюда; на уровне вторых этажей протянуты веревки с висящими коврами, бурнусами, другими товарами. Под аркадами первых этажей — лавочки с выставленным многоцветием всевозможных товаров, небольшие (на двух-трех человек) кондитерские, кустарные мастерские. Все так узнаваемо, и вместе с тем так необычно! Вот и квадратная рыночная площадь Сук эль-Гардайя.
Сюда приходят караваны с Большого Юга, они привозят подлинные изделия мастеров Сахары: ковры, ткани ручной работы, глиняную и металлическую посуду, чучела «крокодилов пустыни» — варанов, рога газелей и даже живые сувениры — фенеков, маленьких смышленых лисичек с большими треугольными ушами. Площадь тесно уставлена автомобилями торговцев; есть, конечно же, и верблюд, великолепно декорированный сумками, ковриками, богато украшенным седлом и сбруей, предназначенный для фотографирования с туристами. Но больше всего «роз Сахары». Это пластинки из кристаллов гипса в самых причудливых сочетаниях: взаимно пересекающиеся в разных плоскостях, отшлифованные до блеска ветрами и песком, величиной от спичечного коробка до письменного стола — вот что такое сахарские розы!
В рыночной толпе больше всего мзабитов — они, как правило, низкого роста, коренастые, с широкими лицами, толстыми губами, высоким лбом; на голове белая нитяная вязаная шапочка, похожая на узбекскую тюбетейку; большинство носит традиционные сборчатые арабские шаровары с манжетами у щиколотки, вполне сочетающиеся с пиджаком или джинсовой курткой. Много негров, одетых, как арабы, обычны и туареги, отличающиеся высоким ростом. Современный туарег весьма живописен: на голове «шашия», нижняя часть лица закрыта цветным (черным или зеленым) платком, глаза — японскими очками, а костюм может быть и джинсовым!
К нам отношение ровное, однако, при попытке сфотографировать на фоне громадных блюд для кус-куса или ярких цветных ковров с характерным узором хозяин этих вещей либо отворачивается, либо вообще исчезает из кадра.
Углубляемся в лабиринт ксара, оживленно беседуя с Бен-Туати. О нашей стране он много слышал: его шеф учился в Москве, но слово «Одесса» ему ничего не говорит. Пытаюсь, как могу, рассказать о море, об архитектуре просторных зеленых улиц, о памятниках истории…
Планировка сахарских городов однообразна — старый город, ксар, в кольце хорошо сохранившихся стен; дома вплотную примыкают друг к другу так, что вдоль улицы тянется глухая стена. В ней прорезаны низкие двери; старые растрескавшиеся доски окованы темным железом, и почти на каждой из дверей — стилизованное изображение руки сестры Пророка Фатимы, согласно поверью охраняющей дом и его обитателей от бед и несчастий. Есть и литые кисти рук, служащие дверным молотком.
Улочки ступенями поднимаются к вершине холма, резкие повороты, тупики, ребятишки, появляющиеся неизвестно откуда и пропадающие неизвестно куда. На одной из улочек выяснение «отношений» между двумя гружеными осликами: обойти их не было никакой возможности! В этом лабиринте прохладно, а над головой — узкая полоска ослепительно голубого неба.
Мечети мзабитов аскетичны и суровы, как их религия и обычаи. XX век с его бурным развитием не обошел и Мзаб. Все города Пятифадия ныне срослись между собой, появилось много новых домов, не нарушивших, впрочем, ансамбля. Асфальтированные дороги, автомобили, мачты уличного освещения, кофейни на улицах, телевизионные антенны — все это приметы нового времени.
Но в «священный Бени-Исген» вход по-прежнему через единственные крепостные ворота, запирающиеся на ночь (и ни один «гяури», неверный, не может оставаться там после захода солнца!). Как и в средние века, по-прежнему функционирует своеобразный рынок, где сидят… покупатели, а продавцы со своим товаром обегают их. Мы вошли в Бени-Исген, но долго бродить не пришлось, несмотря на все старания нашего гида, оказалось, мы пришли в час молитвы — пожилой привратник на хорошем французском языке вежливо пригласил осмотреть святыню Мзаба в иное время, которого, увы, не было!
Сухое русло уэда Мзаб, заваленное отходами цивилизации (проблема сохранения окружающей среды еще не получила должной остроты в Сахаре, впрочем, как и во всем Алжире), мы пересекли по древнему мосту — узкому желобу на высоких каменных арках — и поднялись к кирпично-красным от солнца стенам Малики.
Центральная площадь Малики — совсем крошечная, не больше двора-«колодца» родной одесской Молдаванки. Мечеть с рогатым минаретом, на котором установлен громкоговоритель, домик с большими окнами: надпись сообщает на двух языках о том, что здесь размещается «народная библиотека»… Но приметы новой жизни не только в этом. Недалеко от нас мужчина, склонившийся к теодолиту, громко произносит, обращаясь к спутнице: «Слушай сюда!» Сомнений нет — это не просто соотечественники, это земляки. Одесситы Светлана и Александр Андуровы работают здесь, составляя для этих древних сахарских поселений проекты водопровода и канализации. Очень радостной для всех оказалась эта неожиданная, невероятная встреча!
…Автобус мчится на север. Прощай, Мзаб, прощай, Сахара!
А. КАЛМЫКОВ, инженер, мастер спорта по туризму
Журнал «Турист» № 1 1988
Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области
