Отец и сын пустились в плавание по Онеге
Моя родная деревня — она называется Пертема — расположена на левом берегу Онеги примерно в 120 километрах от устья.
Однажды мне подумалось: Онега — река детства, а я, по сути, знаю лишь часть ее, какую-то четвертушку, а как же среднее течение, как же верховье? Неужели я никогда не увижу истоков? Потянуло в путь. Но как? Теплоходом вверх не подняться — там пороги. И вот тут возникла мысль о плоте…
От замысла до воплощения минуло четыре года. За это время подрос мой сынишка. В мае он закончил пятый класс. Сможет и он, решил я, тем более что с осени мы с ним усиленно занимались в бассейне. В Каргополь — отправную точку маршрута — мы с Володей вылетели самолетом.
Меня легко осудить. Да сейчас и я сам понимаю, что крепко рисковал, отправляясь по незнакомым местам, да вдобавок на плоту, да к тому же вдвоем с малолетним сыном. Но тогда, перед путешествием, заело: неужели возвращаться? Неужели сорвутся наши с Вовкой планы? И наконец, как отразится такое отступление на его зреющем характере?
Соорудить плот помогли местные сплавщики. Сбит он был из восьми еловых бревен. Длина плота получилась шесть метров, ширина чуть больше двух. Так что по площади он вышел с небольшую комнатку. Зато кубатура — ого-го!
Мы отошли от Каргополя по графику. Онега, вытекая из озера Лаче, первые 3—4 километра словно не движется. Она как бы размышляет перед дальней дорогой, прощаясь с озерными водами. Где-то там, впереди, был первый спад. Однако пока течения не чувствовалось. Наоборот, плотный северный ветер закупоривал путь, и нас упорно держало на месте.
Сколько мы с Володей выгребали из этой «мертвой зоны», не знаю — час, а может, два. Даже я умаялся, не говоря уже о нем. Но вот, наконец, выбрались за мыс — и тут почуяли, что плот как бы полегчал и нас наконец-то понесло.
Как разворачивались дальнейшие события, рассказывается в дневнике Володи. Я буду сопровождать его своими комментариями, и таким образом мы будем грести, то бишь писать двумя перьями.
ИЗ ДНЕВНИКА ВОЛОДИ. 12 июня… Плот стал обретать скорость. Через несколько километров показалась старая деревня. Скопления бревен по берегам здесь были особенно большие. Одно бревно было высунуто из берега и торчало очень низко над водой. Бревно прошло у меня над самым носом. Со мной все обошлось благополучно, а вот кормовое правильное весло скинуло и зацепило на бревне. Нужно было срочно взять весло, пока его не сорвало и не унесло течением. Но пристать было невозможно — нас несло. Через 500 метров плот, к счастью, сел на мель. Был брошен якорь. Папа бросился за веслом…
М. П. Я бежал сломя голову. Никак не мог взять в толк, как это произошло. Весло только что было, я сжимал его конец, оно прочно сидело на шкворне уключины, и вот — на тебе — его нет, точно срезало… Не дай бог унесет. Куда мы без него? Тем более кормового — самого большого и надежного.
Весло, по счастью, оказалось на месте, если можно назвать местом торчавшее из залома бревно. Правило покоилось на самом торце того бревна, а до него примерно три метра.
Что было делать? Оседлал бревно и пополз. Муторно было — в метре подо мной хлещет вода, течение на перекате дикое. А ну как бревно хряснет или того хуже — залом сдвинется? Наконец дополз. Держась одной рукой за бревно, другой ухватился за весло и стал пятиться.
И все-таки нет худа без добра. Оказалось, что мы с Володей так увлеклись гонкой, что не заметили, как пролетели около десятка верст и застряли за полкилометра до первого порога. Да какого — Мертвая голова!
ИЗ ДНЕВНИКА ВОЛОДИ. Раньше на пороге Мертвая голова самыми опасными были три камня. Деревенские жители называли их Синяк, Беляк и Разбойник. Много на них лодок разбилось, пока их не взорвали. А когда взорвали, то так грохнуло, что в избах стекла повыбивало.
М. П. Порог я знал по описанию, по словам знатоков. Однако этого было мало, и я кинулся на разведку и что же увидел? Бурное, притом направленное течение и торчащие из воды каменья. А ну как бросит на них? А ну как разнесет плот по бревнышку!
Пробежав вдоль берега километра четыре, я вернулся назад. Время клонилось к закату. Заручившись поддержкой (скорее моральной) местных жителей, дескать, посмотрите, ежели что… — мы оттолкнулись от берега.
Больше всего я боялся, конечно, за Вовку. На нем был надувной спасательный жилет. Насколько он надежен, этот жилет?
Едва нас понесло за поворот, я начал отгребаться под левый берег. Так прочел в описаниях. В том убедился сам, пробежав этот участок — по-над берегом. Туда же — под берег — махал рукой и здешний старик, который вместе со своей старухой вышли нас «доглядать». Течению было доверяться нельзя.
С реки, как я и предполагал, картина выглядела иначе. Вода на камнях кипела.
— Держись! Володя подобрался.
Сквозь шум потока донеслось шипение, а следом сильный толчок.
— Ничего! — крикнул я. — За «цинку» цепляет.
Для усиления плота еще в Каргополе мы обвязали бревна отожженной цинковой проволокой. Это она скрипела на камешнике. И хотя, помимо «цинки», плот «держали» гвозди и скобы, я насторожился. Только бы не зацепило! Только бы не оборвало!
Первую гряду валунов мы оставили позади. Однако кипение впереди не уменьшалось. Буруны белели на всем пространстве реки, куда хватал глаз. И все-таки несло нас правильно, а точнее сказать правильно, то есть согласно курсу рулевого весла.
Самую коловерть мы пролетели. Я обернулся. На угоре далеко позади виднелась чета стариков. Он все еще семенил, а она, уже остановившись, благословляла нас по старинке крестной щепотью.
ИЗ ДНЕВНИКА ВОЛОДИ. …Пора было приставать. Бросили якорь, но якорь (машинную деталь) снесло и затянуло в воду. Течение оказалось сильнее. Снова пристали, но только воткнули лом, чтобы причалиться, плот понесло.
М. П. Приткнулись мы к берегу возле Чертовицы. Эта деревня, как и многие селения, видать, попала в свое время в число «неперспективных». Сохранилась здесь только летняя ферма. Вот там с разрешения совхозных животноводов — они заканчивали вечернюю дойку — мы и устроились. Причем не как-нибудь, а в тепляке — будке с печкой, где в ненастье сушатся пастухи.
Парное молоко, которым угостили нас доярки, великолепный закат, огонь в печурке — таким было завершение первого дня нашего путешествия.
ИЗ ДНЕВНИКА ВОЛОДИ. 13 июня. Понедельник. Все идет хорошо. Появилось солнце. В 9 часов проплыли мимо деревни Ольховец. Примерная скорость плота здесь небольшая — 5—б, местами 7 километров.
М. П. Да, первое испытание мы выдержали. Но впереди предстояли новые! И какие!
К вечеру 13 июля пошел дождь. Мы как раз приставали около деревни Окуловская. Местные жители пригласили к себе в избу. Так мы вновь попали на постой. Дождь, ливший всю ночь, не утих и на утро. Больше того — он не переставал весь день. Пришлось пережидать.
Однако график похода поломался. Надо было его наверстывать. И утром 15 июня, поблагодарив радушных хозяев, мы с Володей снова тронулись в путь. Часы показывали 8. Оторвался я от весла в 10. Но только… следующего дня.
Что запомнилось за те долгие сутки? Многое. Но особенно, конечно, ночь.
Володя, лежа в спальнике, до заката читал вслух сказки Гауфа. Я слушал, не торопясь ворочал веслом и попивал чаек. Наконец мой «чтец-декламатор» уснул. И я остался наедине с рекой.
Ночь выдалась теплая. К тому же у меня возле ног шевелился огонек — этот камелек я соорудил из старого, подобранного в заброшенной деревне тазика. На этом камельке быстро согревался чай.
Часам к трем стало зябко. Даже костерок не помогал. То ли страшноватые сказки Гауфа так подействовали, то ли эта таинственная тишина, нарушаемая плеском весла да вскриками филина, но было неуютно и одиноко.
А потом пал туман. Он был такой густой, что пропало все: и небо, и река, и берега. Только пара бревен налегке болталась впереди, а наш плот поспешал за ними, как слепой за поводырем. Страх прошел, но, честно говоря, было не по себе. У меня даже возникло ощущение, что нас несет куда-то не туда, как бы уже не по реке, а по каким-то иным неведомым протокам, словно и впрямь можно было «выпасть» из речного Онежского русла.
Но потом туман рассеялся, взошло солнце, прибрежные леса огласились птичьим гомоном, и ночная невнятица пропала. Реку Кену — первый большой приток Онеги — я приветствовал бодрым посвистом «Варяга».
За 26 часов пути мы с лихвой наверстали упущенное и прошли около 70 километров.
ИЗ ВОЛОДИНОГО ДНЕВНИКА. 16 июня. В 10 часов были в Конево. Поели в столовой. Закупили партию продуктов и поплыли дальше. Ночевали в палатке.
17 июня. Пятница. В 12 часов 8 минут утопил железный рубль. Поели. Утопил миску. Искры от костра летели на палатку. Палатка прогорела в трех местах. Это самый плохой день за все путешествие.
18 июня. Суббота. Встретили проплывающих на байдарке туристов. Они из Мирного. Пригласили нас остановиться в деревне Филипповской, где у них будет баня. Проплыли мы в этот день всего 10 километров. Но зато вымылись в бане. Баня топилась по-черному. Бе хозяева — Александр Михайлович и Ксения Михайловна Богдановы. Они пенсионеры, живут в Североонежске, а летом — в деревне. Мы ночевали в их избе. Я выпил три стакана козьего молока. Ужинали ухой из налима и пили индийский чай.
М. П. К деревне Пустынька удалось причалить чудом — такое там потянуло течение. Здесь — начало самого опасного участка пути — 18-километровых Бирючевских порогов.
О них нам обычно рассказывали, закатывая в ужасе глаза. Кое-что я читал. В результате сложилось такое представление, что на самом страшном из перекатов — Большой голове — спад достигает двух-трех метров. То есть плот может превратиться в этакий пикирующий бомбардировщик, где роль бомбочек будем исполнять мы.
Накануне и все утро перед этим этапом я маялся. Как быть? Высадить Володю на берег? Мне было бы, конечно, спокойнее. Но с другой стороны, где мы тогда встретимся? Ведь, по меньшей мере, 18 километров мне не пристать.
В конце концов решился: была не была! «Под занавес» какой-то человек вскрикнул: «Ты что — парня хочешь загубить?» Но поворачивать было уже поздно — плот, как цепной пес, уже сорвался и понесся навстречу неизвестности.
Первый порог удалось миновать, не коснувшись залома, образовавшегося на излуке. Пролетели мимо скопища бревен со свистом.
Только «цинка» прошаркала по камням и прогудела своей басовой струной.
— Держись, сынок! — орал я, отчаянно выгребая к левому берегу. Нет, страха не было. Был азарт и еще четкость в действиях.
Плот шел хорошо. Со слаломом это, конечно, не сравнишь, нас долбало бревнами, но от каменных гряд, где клокотала вода, слава богу, удавалось уворачиваться. Но чего это стоило! Язвы на ладонях и пальцах, к тому времени малость затянувшиеся, опять прорвало.
Плот несло. Мы живо миновали прямой, как проспект, участок реки и отвернули. Пустынька осталась позади.
За очередным поворотом — а река по-прежнему кипела и ревела — открылась неожиданная картина. Все русло оказалось забито бревнами, а ширина его была метров сто. Я обомлел. Нас же бросит на эту косу, на ощетинившийся бревнами залом. Как быть? К берегу — поздно — уже не дотянуть. Прыгать в воду — тем более. А плот несет. Я с отчаянием и надеждой всматривался вперед.
Неужели? И — о, счастье! — наконец увидел, что залом не сплошной. Он состоял из двух кос. Они, как два бронтозавра, разделили реку на три узкие русла — левое, правое и центральное. И нужно было решать, причем не медля, по какому из них идти. Левое просматривалось плохо, его заслоняла стена бревен — этот ощетинившийся бронтозавр. Куда оно вынесет? Правое не лучше — оно наверняка швырнет на косу. И, крикнув сыну: «Ложись!», я направил плот посередке.
Бревна, торчавшие из залома, мелькали то справа, то слева, а то вдруг проносились над самой головой. Эти чертовы косы тянулись метров сто. Однако не успели мы очухаться и вырваться из их жерла, как напоролись на гряду камней. По «палубе» загуляли волны. И тут я захохотал. Захохотал от возбуждения. И еще от того, что увидел слева. Это хорошо, что я не бросил плот туда, — под левым берегом торчали мощные каменистые зубцы…
Описать все невозможно. Скажу только, что мы так ждали Большую голову — тот самый сложный порог, что пролетели его, совсем не заметив.
Часа через полтора течение спало. Показалось солнце. Напряжение, усталость, видать, достигли предела, я отдал руль Володе, прислонился к рюкзаку и мгновенно уснул.
Мы достигли Турчасова, а потом прибыли в Пертему. Позади остались почти 300 километров водного пути. Цель была достигнута.
Теперь я могу сказать, что знаю реку детства вдоль и поперек.
М. Попов
г. Архангельск
Журнал «Турист» № 6 июнь 1989 г.
