Такой знакомый Джайлык

Наступило лето, открылся новый альпинистский сезон. 22 альпинистские учебно-спортивные базы профсоюзов примут у себя в этом году больше 13 тысяч поклонников активного отдыха в высокогорье, приехавших сюда по путевкам. Немало будет и самодеятельных групп. Наверняка предстоящий сезон многим принесет новые открытия, обогатит дальнейшим познанием гор и собственного внутреннего мира. Свежие впечатления, полученные в горах, возможно, станут потом основой дневников и очерков, подобных тому, который мы публикуем в этом номере нашего журнала.

В голове колонны резво вышагивал «мустанг» Недюжев, и нам лишь изредка удавалось видеть его на далеких каменистых склонах. А на расстоянии двадцати шагов впереди меня ковылял Женя Ляпин, почти полностью скрытый оранжевым, в дырьях-прорехах от частого соприкосновения со скалами рюкзаком.

В арьергарде процессии выступали инструктор контрольно-спасательного пункта Борис Романов и двое его друзей — Володя и Саша. Последнего за какие-то неведомые нам качества называли Моряком.

Мы особо не торопились. Куда спешить? Сезон практически закончен. Женя Ляпин отмучил свой Чатын, а я — свой Гиреч. Пару хороших маршрутов «сделал» и Недюжев. В последние дни уходящего лета трое ребят из КСП пригласили нас сходить на Джайлык.

Отчего ж не сходить? Красивая вершина, чистые крепкие скалы, приятная компания. Мы все были знакомы с этой горой и теперь шли туда кто во второй, а кто и в пятый раз.

Ответвляющийся от Главного Кавказского хребта в его центральной части хребет Адырсу волной катится на север, быстро набирает мощь и выплескивает ее в своей коронной вершине — Джайлыке. Растратив остатки сил на монументальный массив Тютю-баши, хребет растекается ручейками-отрогами и окончательно теряется в складках предгорных равнин.

В отличие от Приэльбрусья и Домбая, затоптанных любителями горной природы, урочище Адырсу само позаботилось о собственной безопасности. Опускаясь к густонаселенной Баксанской долине, оно заканчивается крутым 70-метровым уступом. А четыре сотни ступенек, ведущие в обход обрыва, для сжигаемого нетерпением заезжего путешественника — что добрая пригоршня шипов.

Гребень Джайлыка образует раскрытую на восток подкову. В центре закругления ее — вершина. Поднявшись по стене одного из бастионов, нам нужно было попасть на гребень, по нему влево на вершину, а потом вернуться назад, пройти в обратном направлении все тот же гребень, чтобы с его «плеча» спуститься по веревкам вниз.

На небольшой полочке-площадке, поджидая ребят, достали рацию — было время связи с лагерем. Стандартные («Где находитесь?» — «У первого контрольного тура» — «Что имеете сообщить?»). Поговорили и о погоде: Москва обещает хороший денек, только в районе Центрального Кавказа возможны грозы, температура плюс 20, давление… Внизу показалась желтая каска Володи. Сообщив информацию базе, я свернул рацию.

На это восхождение нас выпускал начальник учебной части лагеря «Уллутау» Юрий Иванович Порохня.

Долго и придирчиво изучал он наши маршрутные документы. Я, руководитель восхождения, не мог понять, чем же он недоволен, почему так настойчиво выискивает неточности, тянет время? Ему явно не хотелось нас отпускать, веской причины не находилось, и неожиданно выпавший снег чуть было не стал ею. Мы все-таки вышли на восхождение, но установка Порохни была однозначной: начинать работу на стене только в том случае, если она будет в хорошем состоянии.

Когда, бывает, на восхождения выходят одновременно десятки групп, внизу, в лагере, Порохню не увидишь нервничающим. И лишь иногда, разбирая критическую ситуацию (горы есть горы), мы задним числом удивляемся — нет, не опыту, который понятен и объясним — его интуиции и необычайному чутью, поражаемся тому, как он сумел вычислить ситуацию, когда она еще только складывалась, назревала, и принял своевременное и единственно верное решение. В начале лета двойка инструкторов поднималась на вершину Уллутау по километровой ледовой северной стене. Сильные, много и безаварийно ходившие в горах ребята допустили, однако, еще при подготовке маленькую, казалось бы, ошибку: взяли самодельные, не бывавшие в работе кошки.

За два дня они поднялись на вершину и теперь шли в сторону перевала Гарваш по гребню — не очень сложному, но коварному и длинному. Выло утро третьего дня восхождения, погода не баловала, но в лагере не тревожились: радиосвязь работала, главные трудности уже позади, и путь по гребню ребятам знаком. А Порохня зачем-то отправил четырех мастеров спорта навстречу двойке.

На гребне между тем все изменилось. Внезапно обломился зуб самодельной кошки, нога предательски скользнула по крутому льду, и первый в связке полетел вниз. Связывающая ребят веревка дернула второго, увлекая в пропасть, и вдруг — о чудо! — врезалась в снежный надув. Притянутый к непрочному, рассыпающемуся сугробу на самом острие гребня, второй не мог даже пошевелиться, и упавший, повиснув в воздухе, сантиметр за сантиметром стаскивал его вниз.

Это был тот самый момент, когда все так просто, понятно, но ничего нельзя изменить. Им оставалось совсем немного времени, но четверка — а с ней и спасение — были уже рядом…

Стена была в хорошем состоянии. Пройдя ее, разбились на связки-двойки и стали пробираться вверх сквозь каменные джунгли блоков, стенок, кулуаров. Подходило к трем часам, когда мы с Ляпиным оказались на гребне. Припозднившиеся ребята были еще далеко внизу, и ждать их не имело смысла: до вершины оставалось минут сорок. Прицепив к ботинкам двенадцатизубые кошки, пошли по забитым льдом и снегом скалам. Последняя скользкая плита, и мы оказались рядом с контрольным туром — кучкой камней на самой вершине Джайлыка.

Я огляделся. С юго-востока на гору мутным бельмом наплывала туча: грязно-серые клубы торопливо перетасовывались, жадно давились, проглатывая друг друга. Тусклое, немощное, какое-то стершееся солнце еле-еле выбрасывало хилые лучи-соломинки, они вонзались в серую муть и вязли, не в силах проникнуть вглубь. Что-то недоброе творилось в атмосфере.

Внизу, под нами, ребята по одному вылезали на гребень. Вынув из тура банку, я достал записку предыдущей группы, сунул в карман, написал свою: «Группа инструкторов альплагеря «Уллутау» и КСП… в составе… совершила восхождение… путь спуска… привет следующим восходителям…»

Обходя вершинную башню, мы прошмыгнули по узенькой террасе, в неуютном ледовом желобе повесили веревку, съехали вниз.

Туча придвинулась вплотную, мягко накрыла. Спускавшийся первым Женя дождался меня, протянул колючий обломок сухаря. Я на ходу сунул его в рот, придавил зубами. Голова наполнилась хрустом, и внезапно в него вплелось… Звук? Шум? Нет. Ага, звенит в ушах. Опять не то. Я выплюнул сухарь, прислушался. Вот чертовщина…

Осязаемо, почти что причиняя боль, звучала тишина. Малозаметный, но постоянный фон живущей своей жизнью горы прекратился — ни треска отломившейся сосульки, ни ворчанья камня, катящегося в пропасть, ничего. Мы двигались в каком-то нереальном, онемевшем мире; беззвучно, тенями скользили по гребню, враз ставшему чужим и враждебным.

Выбившиеся из-под каски волосы шевелились, будто кто-то невидимый осторожно перебирал их кончиками пальцев. Я все пытался уловить хоть малейшее дуновение этого странного ветерка; внутри тихонько завозился реликтовый, темный, одетый в первобытную шкуру страх. Указательный палец правой руки вдруг резко разогнулся, я опустил глаза и обмер: по стальному клюву ледоруба чиркали зеленые дьявольские искры.

Тут только до меня дошло: «Болван! Да это же…» Пружина самосохранения взвелась мгновенно, и мысль, никчемная теперь, оборвалась. Крикнуть Ляпину, подобрать веревку, сгруппироваться, прыгнуть вниз, в полете найдя выступ, чтоб остановить паденье — на все нужна секунда. Полсекунды!

Я не успел: звериной силы оглушающий удар согнул, вдавил, сломал, от вспышки ярче солнца глаза ослепли.

«Гроза. Мы на гребне. Считай, на самой верхушке громоотвода. Выбросить железо. А как потом работать, если что? Убраться вниз, скорее. Нет, здесь уже нельзя — под ногами стены. Тогда вперед. Сколько еще до конца гребня — метров двести? Эх, не успеть. Что?! Не успеть?! Ну это мы еще посмотрим…» — замельтешили разом включившиеся мысли, а тело уже бежало, прыгало, спасалось, и только веревка безжизненно свисала вниз, цепляясь и путаясь. В чем дело?! Я глянул вперед — там, метрах в тридцати, шатаясь как во сне, брел Женька.

— Бегом!!! — проревел я.

Женька мотнул головой, включился, рванул с места. В той же ненавистной, предательской — словно и не было ничего — тишине, не разбирая дороги, мы ломили по гребню.

Нас успело долбануть еще раз, разметав по разные стороны гребня, прежде чем показались ребята, суетящиеся на небольшой горизонтальной площадке. Это было «плечо», резкий перегиб гребня, где начинался первый спуск по веревке.

Подбегая, я видел, как Моряк рванул с пояса тормозной лепесток, встегнул веревку и камнем ухнул вниз. Недюжев и Борис Романов были уже там, в сорока метрах ниже, в относительной безопасности под каменным козырьком, а здесь, где-то за нашими спинами, набирал громкость сухой металлический шорох — лезвие молнии вылетало из ножен. Мы пригнулись, вжались в истоптанный снег площадки. Клинок упал…

Меня швырнуло куда-то вверх и в сторону, и казалось, что это был полет в лавине.

Подступающая к горлу тошнота свободного падения вдруг кончилась, удар в голову, плечо… Мы были на площадке, все трое, и все трое — живы. Моряк хватал воздух посиневшими губами, тихо стонал Ляпин. Я лежал у противоположного края площадки, и скрюченные пальцы, вцепившиеся в шероховатый камень, никак не хотели разгибаться.

Вниз, Саша, давай вниз, родной, я сейчас встану, помогу…

Упираясь в отвесную стену неверными, ватными ногами, Саша медленно уходил вниз.

Ну вот, порядок, теперь следующий, только поспешай, старина, шибко поспешай.

Женька полетел вниз. Ни на одних соревнованиях по скалолазанию он не спускался так быстро, но я не стал ждать, схватил нагруженную Женькиным телом веревку и, слыша за спиной знакомый металлический шорох, рухнул вниз. Пахло паленой кожей…

Чуть в стороне, под козырьком нависающей стены теснились ребята. Недюжев и Романов кинулись ко мне, схватили под руки, поволокли. Вверху громыхнуло, посыпались камни. Достать нас они уже не могли.

Пережидали грозу. Женя, закрыв глаза, затаился в глубине ниши; Недюжев просто молчал; Володя сосредоточенно выкапывал из кармана мокрый табак поломанных сигарет; Борис Романов горестно разглядывал рваную пробоину в куртке, сквозь которую грязными хлопьями сочился свалявшийся пух.

Молчание настаивалось, крепчало, сжимало виски.

— Моряк, давай анекдотическую быль номер 23!

Саша сразу понял…

Грозовой фронт уходил, гремело далеко за Джайлыком. Быстро собрались, начали спускаться.

Работалось легко и четко. Сорок метров, еще сорок, еще… Ледник. Ранние тусклые звезды подпрыгивали, словно на резинках, в такт нашим шагам. До темноты оставалось часа два, и мы усиленно месили снег, надеясь успеть в лагерь.

Я остановился, подтягивая распустившуюся лямку рюкзака.

— Что не весел, капитан? — спросил, проходя мимо, Моряк.

— Не капитан я, а гвардии старший лейтенант запаса. Учишь тебя, учишь… — Нет, шутка явно не хотела складываться.

Подошел Ляпин.

— Старик, ты понял?

— Что?

— Почему там, в лагере, Порохня…

— Понял, — зло оборвал я. Женя обиженно замолчал, двинул вперед.

«Извини, старина. Сорвался, — мысленно сказал я вслед. — Сначала чуть не угробил вас всех, а теперь, видишь, сорвался».
Догоняя ребят, я глядел по сторонам невидящими глазами. Ноги сами несли вперед, выбирая дорогу.

Как же ты мог? Руководитель… «Володя Зайцев на Центральной башне Шхельды, Серго Барлиани на Мачхапаре, Кейден на том же Джайлыке», — услужливо подсказывала память имена тех, кто попал в грозу, и названия вершин, которые она сделала для них последними. Эх, капитан… Было грозовое предупреждение, какого же?!…

«Тоже мне предупреждение — «возможны грозы». И ориентир хорош, ничего не скажешь: «В районе Центрального Кавказа». Имея четкий однозначный прогноз, лагерь скомандовал бы срочно спускаться».

«Если ждать подсказок, тогда и голова ни к чему. И горы, соответственно, тоже».

«И в начале восхождения, и позже была отличная погода, никаких признаков приближения грозы. Это случайно налетевший, шальной заряд. А потом, на гребне, все было сделано как надо».

«Я обязан был разгадать погоду. Руководитель в ответе за все».

Да где же, черт его дери, этот лагерь?!

…Внимательно разглядывая трещины и неровности в бетонном покрытии лагерной площадки, я как положено доложил Порохне: пройден маршрут пятой «б» категории сложности, все в порядке.

— Поздравляю! Поужинайте, а потом в душ. Отдыхайте хорошенько.

…Ночь черно густела, незаметно закрывая лагерным домикам глаза-окна; в камнях тихонько ворочалась слабеющая река; мерцал в темноте малиновый огонек сигареты.

…Сразу после общего подъема я спешу к Порохне.

— Юрий Иванович, поговорить бы надо…

Он внимательно глянул, прищурился:

— И мне с тобой тоже. Свиридов срочно уехал домой — жена серьезно заболела. Отделение теперь без тренера, а парням осталось одно восхождение до первого разряда. Нужно сходить с ними на «пятерку», первую в их жизни «пятерку».

— Юрий Иванович, я по другому делу. Хотел бы…

— Познакомиться с ребятами? Конечно, конечно. Вон они стоят, хорошие парни, толковые. Выходи после обеда, часа в три.

…Пообщаться с новыми подопечными — это первое. Получить продукты на складе — два. Рюкзак зашить, совсем порвался, ну и всякие там мелочи… Надо поторапливаться. Не дело, когда выход задерживается.

В. Полянский, инструктор альпинизма

Журнал «Турист» № 7 июль 1989 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области

Please follow and like us:
Pin Share
РубрикиnewsМетки

Добавить комментарий