В 1987 году, спустя девять лет со времени открытия на Бзыбском хребте новой пещеры, команда Геннадия Пантюхина одержала очередную победу. Экспедиция Крымского совета по туризму и экскурсиям, в состав которой входили инструктор КСС Сергей Бучный и маляр-высотник Владимир Фандиков из Симферополя, наладчик Константин Гавриленко, два Александра из Севастополя — топограф Александров и токарь Варфоломеев, ялтинец кузнец Борис Величко, руководитель детского туристского кружка Александр Медведев из Львова, слесарь Валентин Шевченко и маляр-высотник Роман Гришин из Керчи, установила рекорд страны: 1 465 метров. Пройденная ими пропасть имени Вячеслава Пантюхина стала второй в мире по глубине.
Я приехала в Симферополь, чтобы взять интервью у руководителя рекордного штурма. Два десятка лет назад по заданию редакции участвовала в спелеоэкспедиции на Кавказ, спускалась вместе с Пантюхиным в пещеру Назаровскую, писала репортаж о победе ребят — они тогда тоже достигли рекордной глубины — 350 метров. Потом я потеряла Пантюхина из виду, хотя знала, что он кончил институт в Ленинграде, долго работал в Воркуте, в 1970 году вернулся в Симферополь. Иногда слышала о его победах.
И вот теперь передо мной сидел инструктор клуба туристов ВДФСО профсоюзов Геннадий Серафимович Пантюхин — все тот же зеленоглазый Генка, только раздавшийся в плечах, погрузневший, могучий здоровяк, и выдавливал из себя скучные фразы о подробностях экспедиции.
Он нервничал. Да что там, он был просто возмущен расспросами.
— Ну какие такие пиковые моменты могут быть под землей, — искренне удивлялся он. — Конфликт — это, прежде всего ЧП, а оно исключено во время работы.
Ах, Генка, Генка. Интервью явно не получалось. Я смотрела на него — кумира крымских мальчишек, человека, как говорят, стальной воли и мужества, воспитавшего целое поколение спелеологов, и вспоминала восторженный рассказ его ученика Александра Шевчика.
— Вся сила Пантюхина, — говорил он, — в страстной увлеченности и в то же время трезвейшем предварительном расчете. Он так тщательно продумывает операцию и долго подбирает команду, что успех кажется неизбежным. Ему удаются самые дерзкие «прыжки» в бездну.
Мы с ним прошли без гидрокостюмов пещеру Осеннюю — 500 метров за сутки! Бросок вперед и обратно. Смелую вылазку можно было бы отнести к рискованным, если б у Пантюхина не было точного расчета наших сил, возможностей и предстоящих трудностей — словом, всего.
Ну и еще: он не боится нового, пробует то одно, то другое, испытывает и снаряжение, и тактику — ищет самый рациональный вариант.
Помножьте все это на техническое мастерство, знание специальности и опыт — вот и ясно, в чем секрет удач экспедиций под его руководством.
Немудрено, что молодые ребята мечтают попасть к нему в отряд, хотя, — заключил, усмехнувшись, А. Шевчик,— характерец-то ой-ей-ей.
Впрочем, лучше расспросите самих членов чемпионской команды.
— А не мешает азартность при штурме больших глубин? — поинтересовалась я у одного из участников победного спуска Сергея Бучного. — В чем главная трудность при установлении рекорда?
Словно копируя сдержанность своего командира, Сергей пожал плечами и заговорил, казалось бы, о другом.
— Наши спелеологи давно уже работают далеко за километровой отметкой. В 1976 году в отрогах Зеравшанского хребта открыли пещеру Киевскую 990 метров. Геннадий Пантюхин был участником этой всесоюзной экспедиции. Но всего несколько месяцев продержался тогда рекорд страны. Его перекрыли москвичи, покорившие на Кавказе еще более глубокую подземную пропасть, достигнув 1 370 метров в Снежной! Пантюхин в Снежной тоже, конечно, побывал. Крымчан вообще давно привлекал район Бзыбского хребта на Кавказе, пока слабо изученный. Так что на рекорд крымские спелеологи вышли, считайте, в 1973 году, когда Пантюхин повел ребят исследовать эти места, — сказал Бучный.
Тогда, разбившись на небольшие отряды, следопыты осматривали поделенную на условные квадраты территорию ущелий, столь непохожих на привычные крымские яйлы. И в первый же день обнаружили в глыбовом завале небольшую дыру, за которой начиналась наклонная галерея. Узкая, загроможденная камнями, она поначалу не произвела большого впечатления. Однако новички Вадим Шушляпин и Константин Кабаков (ныне маститые скалолазы и альпинисты) вернулись в лагерь вечером с рассказом о том, что метров через двести от входа они остановились перед глубоким колодцем. Это было уже любопытно. И на следующее утро слесарь-инструментальщик завода «Фиолент» Николай Леонов и старший инструктор альпклуба «Крым» Григорий Пройдаков вместе с первой двойкой ринулись вниз. Но дна колодца не достигли. В отчете 1979 года появилось сообщение, что в найденных за десять дней среди прочих пещер (а всего их открыли семь) КРЭ-1 (крымская экспедиция) имеет 160 метров и вероятно продолжение подземного хода. Они вернулись в КРЭ-1 через год в том же составе. Дно КРЭ-1 к концу экспедиции понизилось до отметки 300—355 метров.
В 1981 году крымчане работали на Кавказе уже вместе со спортсменами из Перми и Львова. Достигли 540 метров. Тогда-то и решили, что пора пещере дать название. Ей присвоили имя Вячеслава Пантюхина. Младший брат и ученик Геннадия — известный спасатель и альпинист, чемпион Украины по скалолазанию незадолго до этого трагически погиб на Кавказе.
Полукилометровая глубина ставила исследуемую полость в ряд значительных, а коварный ее характер требовал от покорителей опытности и мастерства. Впрочем, каждая вылазка сюда приносила ощутимые результаты и оставляла все больше загадок. Одна из них могла быть роковой.
…Дождь лил как из ведра. Он шел уже четвертый час кряду, а Пантюхин метался по лагерю, бессильный что-либо сделать. Вот сейчас раздастся сигнал тревоги снизу — ребят должна настичь вода. Но тревожную весть словно заколдовали. Откуда прорвется поток? Снова и снова вглядывался в схемы геологических профилей, высчитывал, прикидывал. Куда исчезала проклятая вода? Этого так и не удалось узнать. За 30 лет своей спелеопрактики Пантюхину не довелось встречать еще столь «сухой» пещеры. И опыты с окрашиванием воды и организацией ловушек по берегам Бзыби результатов не дали. К тому же перед ними оказалась не одна пещера, а целая система разнотипных трещин.
Пещера была сложена из твердых известковых пород и представляла собой то широкие, то узкие щели с острыми «зубами». Но главную опасность таили усеянные тонкими лезвиями каменных перьев стены, которые словно ножом в два счета перетирали самые прочные веревки.
— Знаешь, — возбужденно делился впечатлениями только что вернувшийся в лагерь киевлянин Юрий Костенко, — волосы дыбом встали, когда я увидел, что меня держат всего восемь волокон от веревки. Висел, что называется, на ниточке. До ЧП оставались считанные секунды…
Местами лаз сужался настолько, что протиснуться в него удавалось лишь с большим трудом. И чем дальше забирались ребята, тем труднее давались новые метры глубины. Ведь спелеологи тянули связь, тащили мешки со снаряжением и продуктами, искали среди каменных завалов продолжение. Они первыми проникли туда, где не ступала никогда нога человека, и, по сути, совершали то самое географическое открытие, возможность которого ныне, кажется, уже давно исчерпана.
В течение двух сезонов «топтались на месте» спелеологи. Сколько времени, например, пытались преодолеть сифон на глубине 630 метров! Вязкая жидкая глина неизвестной глубины преграждала путь, и всякие попытки найти обход оказывалась тщетны. Ловушка да и только. Наконец, Игорь Вольский из Севастополя сумел преодолеть жидкую, как выяснилось, полутораметровую кашу. А в дальнейшем догадались спустить воду из сифона, вырыв рядом с ним яму. Можно было идти дальше.
Однако бороться с подземными неожиданностями силами одной областной комиссии стало трудно. На штурм шахты отправлялись то участники украинских республиканских семинаров туристской и инструкторской подготовки, то члены совместной пермско-крымской или украинской экспедиций, хотя ядром организации по-прежнему служила в основном крымская спелеокомиссия.
Две штурмовые группы в 1986 году провели под землей девять суток. Подумайте, надо протащить 20—25 тяжеленных мешков и разложить по пещере, надо протянуть связь, организовать лагерь, чтобы можно было отдохнуть в тепле и сытости. Иначе лютые враги — сырость, холод и усталость наваливаются на человека. Сказочным, хрустальным домиком кажется сияющий в кромешной тьме под полиэтиленовым пологом лагерь. В палатке топливо, продукты, спальные мешки — так выглядит ПБЛ — подземный базовый лагерь, первый из которых они поставили как раз перед сифоном.
А за сифоном шли разделенные небольшими колодцами наклонные галереи и новая серия колодцев. Вот когда пригодились знаменитые пантюхинские «пробежки» вверх на Чатыр-Даг. Говорят, в Шотландии подобные скоростные подъемы — национальный вид спорта. А здесь в недрах «шестого континента» все физические тяготы ребятам позволили выдержать громадная выносливость, приобретенная на тренировках, и техническое мастерство.
В 1986 году они попали к двухсотметровому колодцу. (Кстати, это по сей день самый глубокий среди найденных у нас в стране.)
— Впечатление такое, будто глухой темной ночью спускаешься с обрыва южного берега Крыма, — рассказывал севастополец Константин Гавриленко, руководивший штурмовым отрядом.
В 1987 году длина пещерной системы имени Вячеслава Пантюхина составила три километра, один из которых представляет собой узкие щели. После серии колодцев спелеологи остановились в мощной километровой галерее с полукруглыми сводами как в метро (галерея получила имя ялтинского спасателя Артура Григоряна).
Сейчас, когда вы читаете эти строки, очередной отряд под руководством Геннадия Пантюхина снова работает на подземном маршруте. С 20 июня 1988 года на Бзыбском хребте начинается республиканский семинар МКК. Его участники — а их 30 из Симферополя, Харькова, Львова и Киева — навесят веревки, организуют подземный лагерь и забросят снаряжение. Затем примет старт сборная команда Украины, заявленная на чемпионат страны. На следующем этапе предстоит действовать керченско-пермскому отряду, который должен провести повторную то-посъемку. И завершат четырехэтапную экспедицию севастопольские и пермские спелеологи.
Каждая из этих групп может сделать открытие. Ведь пока основной сток воды не найден. Однако куда-то же стекают паводковые воды после таяния снегов (а высота снега достигает в горах 6—8 метров) и ливней. Надо лишь найти их путь, а он где-то рядом. И кто знает, может быть, кому-нибудь посчастливится найти отверстие выше обнаруженного понора, и пропасть «подрастет» вверх. Не будем гадать. Пожелаем успеха разведчикам недр. Где б они ни были сейчас, каждый может сказать: иду на рекорд!
Ю.КИРИЛЛОВА
Симферополь
Журнал «Турист» № 6 1988