Вот, почитай, — и Полунин протягивает мне телеграмму. По верхнему, синему краю идут крупные белые буквы «Правительственная». Ниже — обычным шрифтом: «Самара. Первому секретарю Средневолжского крайкома ВКП(б) Шубрикову Владимиру Петровичу…»
То, что читаю дальше, настолько ошеломляет, что не верю глазам своим. А секретарь крайкома комсомола, видя мою растерянность, шутит:
— Допутешествовался, турист? Сам Крыленко заинтересовался тобою…
Еще раз перечитываю текст: Крыленко просит откомандировать меня в Москву, в его распоряжение.
Как мне было не растеряться? В двадцатые-тридцатые годы имя Крыленко, прокурора республики, яркого трибуна-ленинца было популярно в стране. А совсем недавно он был назначен наркомом юстиции. В памяти тотчас возникла праздничная обстановка, царившая на Первом Всесоюзном съезде туристов, который проходил в апреле 1932 года в Колонном зале Дома союзов. Вспомнилось, с каким энтузиазмом мы, участники съезда, встретили этого бесстрашного альпиниста, неутомимого исследователя, тогда еще окутанного тайнами заоблачного Памира! С каким вниманием слушали его речь на заключительном заседании, и как единодушно избрали председателем Центрального совета Общества пролетарского туризма и экскурсий…
— Ты с Крыленко лично знаком?
— Нет…
— Вот так… О человеке по работе судят. Что же доложить товарищу Шубрикову?
«О человеке по работе судят», — долго вспоминались мне эти слова. Что я успел? Учился в мукомольно-элеваторной школе ФЗУ, что на Кооперативной улице. За углом — на Ленинградской — частенько останавливался возле витрины бывшего магазинного помещения, в котором находился краевой совет ОПТЭ. В витрине были выставлены удивительные вещи: рюкзак, альпеншток, бинокль и другое снаряжение. Над этим великолепием плакат: «Если хочешь знать страну — будь туристом!»
И я стал туристом. В школе ФЗУ организовал ячейку ОПТЭ. В первомайские дни 1930 года группа фабзайцев, взяв напрокат две шлюпки, отправилась в увлекательное путешествие по знаменитой в те годы «Жигулевской кругосветке». Так я начал изучать Родину. Летом того же года отправился в путешествие на Кавказ. Впечатления от впервые увиденных Черного моря и снежных гор звали к новым походам. В следующее лето, сколотив самодеятельную группу, прошел по Военно-Сухумской дороге через Клухорский перевал…
В январе 1929 года начал выходить журнал «На суше и на море» — орган ЦК ВЛКСМ и ЦС ОПТЭ. Я выписал его, стал не только внимательным читателем, но и автором. Меня охотно печатали.
Осенью на Первой краевой конференции ОПТЭ меня избрали в крайсовет, членом президиума. Поручили агитмассовую работу. В связи с подготовкой к Первому Всесоюзному съезду туристов предложил выпускать газету. Предложение одобрили и назначили меня ответственным редактором. В 17 лет! Всего мы выпустили три номера первой в стране туристской газеты.
К тому времени я неплохо изучил свой край. В него входили четыре нынешние области и автономная республика. Знал природу, имел представление о промышленности и сельском хозяйстве края. К печатному слову почувствовал не просто вкус, но и понимал его значение, силу. А что если один из номеров журнала «На суше и на море» посвятить Средней Волге? — предложил я редакции.
Горячо взялся за дело. Показать лицо края, его будущее, планы преобразования надо было в разных жанрах. И вот глубокой осенью 1931 года в краевой совет ОПТЭ пришла по почте большая пачка сдвоенного журнала «На суше и на море» № 33— 34 (в ту пору он выходил три раза в месяц). Для авторов и туристского актива!
К тому времени, когда вышел журнал № 33—34, меня выдвинули на работу в аппарат крайсовета ОПТЭ. Вот по этой работе и судили обо мне.
…В издательстве «Физкультура и туризм» (оно находилось в Б. Черкасском переулке, 13) меня оформили ответственным секретарем и техническим редактором «На суше и на море». По штату журналу полагался еще один литературный сотрудник. На этой должности работал Леонид Федорович Спиридонов, знавший туризм и альпинизм только по материалам, которые готовил в печать.
От издательства до главного туристского штаба — ЦС ОПТЭ совсем близко. Он находился в Ветошном переулке, 9 (теперь проезд Сапунова). До площади Куйбышева, где размещался наркомат юстиции, и вовсе рукой подать. Иду на первую встречу с Николаем Васильевичем и страшно волнуюсь. Как-то она пройдет?
На втором этаже, в приемной наркома молодая женщина — секретарь.
— Вы Котельников?
— Да.
— Заходите, Николай Васильевич вас ждет.
Из-за массивного письменного стола поднимается и идет навстречу невысокий коренастый с мужественным открытым лицом мужчина в костюме полувоенного покроя. Мягкая улыбка освещает лицо.
— Рад познакомиться, — говорит нарком, протягивая руку.
И снова вспомнился мне оживленный Колонный зал, где проходил первый съезд туристов. Мог ли я думать тогда, что этот человек вскоре сыграет в моей жизни значительную роль. Мы садимся в кресла. Успеваю заметить массивный, в полстены шкаф с книгами и рядом — старенький шахматный столик.
Николай Васильевич интересуется, как устроился, какое предоставили жилье, кто у меня остался в Самаре. Узнав, что одна мать, посоветовал быстрее забрать ее в Москву. Слушает он внимательно, не перебивая, и я рассказываю, как начал работать в редакции, с кем из актива успел познакомиться, где сумел побывать.
Запомнились мне и наказы Николая Васильевича: смелее расширять актив журнала — в этом его сила: надо постоянно заботиться о человеке в пути, о безаварийности в горах.
Многих туристов, особенно альпинистов, Николай Васильевич знал лично. Высоко ценил Виталия и Евгения Абалаковых: «Наши прекрасные альпинисты, скромники. Они еще многое сделают». Одобрительно отозвался о Льве Бархаше: «Светлая голова, опирайтесь на него».
И Абалаковых, и Бархаша он не просто знал, с ними бывал в трудных походах. Так, летом 1934 года они водили через перевалы и на кручи Памира воинов Красной Армии — участников Второй всеармейской альпиниады, проходившей в горах Кавказа, Средней Азии и Сибири. За памирский поход Крыленко, братья Абалаковы и Бархаш были первыми в стране удостоены почетного звания заслуженный альпинист СССР (в 1941 году оно было заменено званием заслуженный мастер спорта СССР).
Прощаясь, нарком проводил меня до дверей. Я был очарован простотой и радушием Крыленко, который видел во мне не провинциального паренька, а равного товарища.
Уже в первой беседе я почувствовал отличавшие Николая Васильевича динамизм, активность, неохватность интересов. В свои-то годы, думалось мне, Крыленко, видимо, чувствует себя, как в семнадцатом — боевым прапорщиком, выполняющим волю революционной партии. Несмотря на огромную занятость, он в общественном порядке возглавлял всесоюзные секции (теперь федерации) альпинизма и шахмат, активнейшим образом влиял на их деятельность. По его инициативе в тридцатых годах стала выходить газета «64», единственная подобного рода в мире. Он и был ее первым редактором.
Как председателя ЦС ОПТЭ Н. В. Крыленко не удовлетворяло содержание журнала «На суше и на море», слабая связь редакции с массами туристов и альпинистов. И он вплотную занялся работой редакции. Долгое время меня смущало его полное доверие моей… молодости. И я понимал это так: доверили дело — работай как надо, по-большевистски!
В Москве уровень работы был иной, чем в Самаре, где я раньше трудился, масштабы другие. Сложность моего положения Крыленко понимал и здорово меня поддерживал. В ЦС ОПТЭ по его рекомендации работала Мария Борисовна Розен, в прошлом профессиональная революционерка. Она заведовала сектором агитации и Пропаганды. По совместительству ее назначили заместителем ответственного редактора журнала «На суше и на море». Мария Борисовна была душевная, отзывчивая, принципиальная, человеком большой культуры. Настоящий комиссар редакции. Работали мы дружно, понимали друг друга с полуслова. Последние годы жизни Мария Борисовна провела в пансионате старых большевиков на станции Переделкино, куда я к ней не раз наведывался.
Первое время под журналом стояли подписи М. Б. Розен и моя. Н. В. Крыленко внимательно присматривался к перестройке в журнале. И только на исходе 1935 года появилась подпись ответственного редактора.
Откуда, размышляю, у Николая Васильевича было такое пристрастие к печати? Почему он придавал ей столь важное значение в делах, которые касались интересов масс? Почему он и в газете, и в журнале видел не только коллективных пропагандистов и агитаторов, но и коллективных организаторов? От Ленина. Н. В. Крыленко был признанным публицистом-большевиком. Работал под руководством Владимира Ильича в дореволюционных газетах «Казарма», «Волна», «Рабочий», «Правда». В «Правде» он печатался и при Советской власти.
Предельно собранный, деловой, пунктуальный до минуты. Корректный, внимательный. Звонишь ему: нужно подписать номер в печать. В ответ слышишь:
— Когда вы сможете прийти?
— Хоть сейчас.
— Жду вас через полчаса.
Вспоминая годы, когда мне посчастливилось быть рядом с Николаем Васильевичем, работать под его руководством, я не могу умолчать о том, как откликнулась общественность на пятидесятилетие Н. В. Крыленко. В его адрес пришло много теплых, дружеских поздравлений от рабочих коллективов, старых партийцев, военных, видных юристов. И, конечно, от туристских, альпинистских, шахматных организаций. Словом, от всех тех, кто считал его своим человеком, которого любили и уважали. Поздравила юбиляра и печать. Приведу наиболее яркую публикацию, напечатанную 15 мая 1935 года в газете «Известия». Она поможет глубже понять и его характер, и его место в ленинской партии. Написал статью Николай Иванович Бухарин, который редактировал эту газету. Автор дал своей статье очень точный заголовок: «Жизнь для революции».
«…Когда старая Россия кипела в великом историческом котле 1905 года, в Петербурге — на рабочих массовках и на студенческих митингах — гремело имя «товарища Абрама». «Абрам» маленький, язвительный, с громадным темпераментом, с языком острым, как только что отточенная первоклассная бритва, способен был подымать массу до самых высоких нот подлинного революционного пафоса. В университетских аудиториях, куда хлынули народные толпы, где воздух превращался в пар, где от людского дыхания потели стены и где впервые полным голосом звучали речи революции, «Абрам» увлекал и воспламенял тысячи людей, и его огненная речь переливалась волнами по великому городу революции. Это был общепризнанный боевой оратор большевиков, под ударами словесных мечей которого падали противники — кадеты, меньшевики, эсеры. Они не могли выдержать этих стремительных атак, где бурно-пламенная скороговорка соединялась с несокрушимой логикой и всей энергией революционной убежденности».
Н. И. Бухарин отмечает далее, что и в период тяжелого подполья не ослабевала борьба Крыленко против шовинистов и прочих социал-соглашателей. И при первой же возможности он возвращается в Россию для продолжения революционной деятельности.
«Но вот загремели удары революции семнадцатого года. И Крыленко, ставший «прапорщиком Крыленко», уже держит свои «зажигательные речи» в войсках, и солдаты жадно слушают боевые, ослепительные слова новой, большевистской правды… Июльские дни… Клевета на большевиков… Предательство мелкобуржуазных «социалистов»… Крыленко берут в железо. Он — в тюрьме краснобая Керенского, окруженный юнкерами и контрразведчиками. Он бунтует. Он организует голодовку.
Он добивается освобождения и почти прямо из тюрьмы попадает на т. н. «Демократическое совещание». Потом он — председатель съезда советов Северной области, одного из важнейших съездов, организовывавших силы восстания. В октябре — он в бою. Он — в штурме. Он среди самых активных бойцов. А затем, после громовых побед, в тяжелейшие дни, когда наступали немцы, когда генералы саботировали, когда армия разлагалась со стремительной быстротой, когда Духонин отказался повиноваться Совнаркому, «прапорщик Крыленко» стал «Главковерхом». Каким «ужасом и безумием» казалось это господам генералам, ковавшим козни против поднявшегося и победоносного народа!..
Крыленко с честью выполняет лежавшие на его плечах задачи, а с марта 1918 года переходит на работу в совершенно другую область. Юрист по образованию, марксист по убеждению, большевик со страстным темпераментом и холодным умом, он начинает свою деятельность в органах советской юстиции… Крыленко менее всего похож на тип сухого «Законника». Он — живой человек, с массой запросов, интересов, потребностей. Повсюду активный, напористый, сокрушающий препятствия. У него мировое имя одного из крупнейших альпинистов. Его памирские горные походы широко известны и у нас, и за границей. Он берет приступом высочайшие «пики». В то же время он — прекрасный шахматист, великолепный стрелок-охотник, увлекающийся до последних граней. Он живо чувствует природу и прекрасно пишет о ней. Он интересуется всеми видами спорта. Он великолепно знает литературу… Словом, это настоящий полноценный тип большевистского революционера, сын партии Ленина, верный ее солдат, бесстрашный ее боец, горячо, убежденно, со знанием дела и с огромной силой проводящий в жизнь ее генеральную линию».
Б. КОТЕЛЬНИКОВ
(Окончание в следующем номере)
Журнал «Турист» № 10 1988
