Зарайск — город «труднодоступный»: туда не ходит электричка. Для жителей его приятного в этом мало. Москва всего в ста шестидесяти пяти километрах, но съездить туда лишний раз — призадумаешься.
Для москвичей же и прочего люда в отсутствии электрички есть даже некая притягательность: значит, мол, не так уж там все истоптано, не так затерто…
Что именно?
А поди — разъясни, попробуй. Не только другим, себе не объяснишь, чего же ищешь в таких городках, как Зарайск.
А все же!..
Ну тихости… Правильно. Тихо в городе. Не только утром ранним, когда каждый звук, как отпечатан в небе, в воздухе, и на одном конце города можно разобрать, о чем толкует хозяйка со своей шатучей кошкой, вернувшейся домой перекусить да выспаться…
Зимой — дыма дровяного, сугробов чистых, по которым гоняют на лыжах безбоязненные ребятишки. К весне поближе — сосулек, с крыш свисающих, и светлой музыки капели. Летом — зеленой травы на улицах. Невытоптанной травы-муравы… Ее хочешь увидеть и вот идешь по ней, и она подстилается под ноги, будто рада твоему приходу, так рада, что себя — тебе — ковром…
Ждешь и находишь дома удивительные. Тем удивительные, что очень уж живые они. Как бы говорящие. Между собой. Сами с собой. С тобой — чужим человеком. О чем хочешь спроси их — обо всем расскажут.
Как и их хозяева.
А твой первый вопрос:
— Откуда такое названье у города? Зарайск! За раем, что ли? Так где же рай еще, как не здесь. Обычную шутку мимо ушей пропустят, расскажут:
— Про хана Батыя, конечно, слышали… Ну так вот, у него, у хана Батыя, была шаманиха, колдунья придворная. Так вот эта шаманиха нагадала ему, что счастливым он станет тогда, когда будет у него седьмая жена. Но не просто любая, какая ни попади, а красавица иноземка, от вида которой у него сердце замрет, а солнце на небе с запада на восток двинется.
Вот такую лакомую мысль ему запустила колдунья. И дошел Батый уж до Рязани, а все ему было не то… Ни разу не дрогнуло сердце его, будто и не было его у него вовсе.
Значит, встал Батый под Рязанью, полчища его обложили город… Тогда князь Рязанский Юрий посылает в стан Батыя сына своего князя Федора. Федор вот в ту пору правил нашим городом.
А Батыю донесли, что у князя Федора жена — такая красавица, что кто ее видит, тот до конца жизни счастливым живет…
И сказал Батый князю Федору, что хочет познать красоту жены его, а тогда, может, и Рязань пожалеет.
Ну, князь Федор ему, конечно, отвечает: «Коли нас одолеешь, то и женами нашими владеть будешь!» За слова эти дерзкие Федор тут же был убит.
А жена его красавица Евпраксия, узнав о гибели мужа, не захотела стать рабыней Батыя, взяла на руки сына своего годовалого Ивана, прижала к себе тесно-претесно и — вниз бросилась с высокого терема. Убилась. По-старому — «заразилась».
И вот с той поры место это и город наш долгое время называли Заразом. Потом стали называть Заразск, а уж потом переделали на нынешнее — Зарайск…
И идешь ты к городскому кремлю и чудится, что вот с этой башни и кинулась вниз Евпраксия. Кремль — кирпичный, ясное дело — поздней, более поздней постройки, чем события в легенде (легенде ли?) описываемые, но все равно больше уж верится сегодняшней высоте кремлевской и обрыву, к реке струящемуся.
Река Осётр из степей к Оке пробирается, петли по-ужиному кидает, под тальником, под ивами прячется.
Река рыбная. Правда, рыба та умная, своего рыбака выбирает, чужому — не попадается. Если только уж очень ловкий — чужой этот…
А и без удочки на реке так хорошо, что про все на свете забудешь… Только б слушать, как кулички пересвистываются между собой…
А оглянешься, вверх посмотришь, а там в розовом, в закатном свете город покажется таким гордым да полетным, что и правда, сердце вдруг замрет, как от большого внезапного счастья…
Еще одно место хочу подсказать, откуда хорошо на город смотреть.
С колокольни городского музея. Музей-то в бывшей церкви помещается. Так вот, колокольня там — без дела. Колоколов на ней давно нет, во если забраться туда, то можно четко представить, как отсюда далеко летели во все стороны колокольный гул и звон. И видно оттуда, как с высокой горы: на многие версты.
…Потом, когда снова возвращаешься в музей, вдруг как старую знакомую встречаешь там фотографию того, что ты видел минуты назад, но снятую лет восемьдесят назад. Кажется, в 1910 году.
И как всегда поражает превосходное качество изображения.
Впрочем, наверное, всегда к прошлому относились снисходительно. До того момента, когда это прошлое вдруг начинает подтрунивать над нами-гордецами…
В Зарайском музее собрано много диковинных и прекрасных вещей, заставляющих тебя вздрагивать от восхищения.
Там есть такая утварь и мебель из покоев местных графов, что начинаешь припоминать: а есть ли подобное в Эрмитаже.
И уж точно нет нигде — ни в Третьяковке, ни в Русском музее тех полотен, которые смотрят на тебя в церковных покоях Зарайского музея…
Ведь здесь их родина — родина этих портретов, пейзажей, так почему же им куда-то перекочевывать?
Чтобы нам было удобнее смотреть их там? Но ведь лучше-то на них глядеть, лучше их понимать, постигать — здесь.
А когда краем глаза видишь в холодном приделе церкви — служебные помещения, а в тех помещениях — научных работников, которые и летом в валенках тут сидят, чтоб хоть так спастись от вечного холода, вот тогда еще больше, дороже ценишь музейные реликвии… Каждая — как им досталась — людям этим?!
Правда, Алла Даниловна Климова — директор музея — уверяла меня (а заодно и саму себя), что скоро, совсем скоро музей переедет в кремль, который скоро начнут реставрировать: — Вы видели какие здесь роскошные Присутственные палаты?! Там мы и разместимся! Все из запасников повытащим! Все — напоказ! Смета подписана!..
Все это похоже на легенду из будущего, но если смета подписана, если выделены деньги на восстановление красоты, которую видел еще и сам Дмитрий Пожарский — местный воевода. Тот самый… Который когда-то вместе с Мининым Козьмой возглавили народное ополчение, спасшее Россию.
Ты по-иному на все смотришь и по-иному все видишь…
Однако остроте взгляда зарайского жителя Анатолия Владимировича Комакнна можно только завидовать. Он — археолог-любитель. То есть, конечно, у него есть «законная» профессия: он работает аккумуляторщиком на заводе офсетных машин, но полжизни отдал истории, археология. В отпуск он ездил в экспедиции простым рабочим. Копал ставку Батыя, вел раскопки в старой Рязани и вот уже несколько лет, получив на то специальное разрешение, сам, единолично, обследует свой край.
Он обнаружил стоянки неолита, славянские поселения XI, XII веков… Как?!
— Да очень просто! Другой человек, скажем, идет и ничего не видят. Ну кроме цветов, грибов… А я увижу, допустим, кротовый выброс, пирамидку кротовую — там чего-чего только не найдешь! И песчинки, и угольки, и маленькие кусочки керамики… А это уж верный признак древнего поселения!
Видите, как просто!
…В самом деле! До чего просто?! Или все-таки у него особый талант, особый дар, а?
— Нюх у меня на это! — смеется человек.
Теперь, пожалуй, о самом дорогом… О Голубкиной.
В наше время развилась в людях тяга к паломничеству в места, связанные с великими именами.
Едут в Михайловское — к Пушкину! Едут в Ясную Поляну «навестить» Льва Николаевича. Дышат окским простором есенинским в Константинове. Волнуясь, входят в дом Чайковского в Клину. А то на берег Финского залива — к Репину…
И в Зарайск — к Голубкиной. К Анне Семеновне Голубкиной — гениальному скульптору нашему.
Имя ее — рядом с Роденом, а то и Микеланджело ставят.
Каждая ее скульптура — целый мир. Бронза, камень, глина, гипс… А ведь в них — душа. Душа человеческая живет.
И вселила ее в этот камень — стремительная, прекрасная женщина, рожденная в маленьком городке Зарайске.
И дом, в котором она жила маленькой девочкой, где росла-вырастала и куда вернулась умереть, дом этот принимает теперь нас, паломников.
Коллекция работ не так уж и богата, но ведь и одна-единственная ее скульптура — уже коллекция!
Рядом с домом, во дворе его — большой сарай, который Анна Голубкина приспособила под мастерскую. А за сараем — пустырь, где раньше был огород Голубкиных, который обеспечивал им прокорм и помогал поддерживать художницу, ни разу в жизни не знавшую ни богатства, ни простой обеспеченности.
И как всегда, когда бываешь у великого человека в гостях, все вдруг становится просто и понятно — и в нем самом, и в его творчестве…
Правда, стоит только потом проститься с гостеприимным домом, как вдруг испытываешь совсем противоположное чувство: тайна творчества, тайна души человеческой делается непроницаемой.
Но это уже твоя собственная тайна.
…Вот так было у меня и в Зарайске.
Аркадий РЕВЕНКО
От редакции: Адрес Зарайского бюро путешествий и экскурсий: 140600, Зарайск, ул. К. Маркса, 33/19.
Журнал Турист № 3(267) март 1988
