Имя Георгия Александровича Чернова наверняка хорошо знакомо туристам — он автор известной книги «туристские походы в «печорские Альпы», выдержавшей несколько изданий. Георгий Александрович, заслуженный геолог РСФСР, более полувека посвятил изучению печорского края, стал одним из первооткрывателей воркутинских углей… трудности, с которыми он столкнулся на своих маршрутах, необычны, не похожи на наши сегодняшние. Тем и интересны его воспоминания, дающие возможность наглядно представить себе путешественника в обстановке военной разрухи, голода, репрессий, преступности.
Геологические исследования Приполярного Урала в 1944 — 1945 годах проводились в основном в долине р. Косью и ее притоков — Кожима и Вангыра. Район крайне труднодоступный. Пешие переходы практически невозможны из-за глухой тайги и постоянно встречающихся скал. Экспедиции были вынуждены двигаться на лодках вверх по порожистым рекам, а по окончании работ — сплавляться вниз, к железной дороге.
Подъем лодок бечевой нынче почти не применяется туристами. В большинстве своем они предпочитают либо на веслах идти против течения, либо тащить груз к началу сплава в рюкзаках. А между тем двигаться на бечеве совсем несложно, с современными байдарками намного проще, нежели с деревянными лодками. Специального оборудования или дополнительного снаряжения почти не требуется.
Как же применять бечеву? На носу лодки следует привязать кусок прочной веревки, на конце которой крепится за одно из отверстий «бурундук» (продолговатая металлическая пластина с двумя отверстиями). На лодке прочно укрепляется невысокая мачта с кольцом у верхушки. От борта лодки через кольцо на мачте и второе отверстие «бурундука» протягивается сама бечева — тонкая, прочная и достаточно длинная веревка. Она завершается широкой лямкой, которая надевается на плечо ведущему. Если ведущий идет по левому берегу, то бечева крепится к правому борту лодки и наоборот. В лодке остается кормовой гребец, который веслом или рулем подправляет курс, а при необходимости отталкивается от камней и дна шестом. Длина бечевы должна быть порядка 50—75 метров, чтобы при необходимости «отпустить» лодку на более глубокий фарватер. Используя бечеву, один человек может тащить лодку грузоподъемностью 300— 400 килограммов.
В нашем распоряжении не было, естественно, никаких байдарок. Лодки приходилось покупать у местного населения, выбирая из них те, что больше пригодны для бурных горных рек. Зато груза было на хороший обоз… О том, чтобы унести его волоком, нечего было и думать. Приходилось постигать науку «водников», тем более что местное население, умевшее управляться с лодками, не слишком охотно нанималось в геологические партии. В голодные военные и послевоенные годы люди предпочитали заниматься сельским хозяйством, чтобы хоть как-то прокормиться.
Основной рабочей силой в экспедициях были поэтому недавние заключенные Интинского лагеря. Люди это были в большинстве своем честные и работящие, хотя о труде геологов понятия не имели. Кроме того, они были предельно истощены. По нескольку недель приходилось буквально откармливать их до человеческого состояния.
А с продуктами было чудовищно трудно. Деньги не имели практически никакого хождения, зато очень ценились сахар, соль и курево. Правдами и неправдами мне как начальнику геологической партии удавалось добиться, чтобы наши продкарточки отоваривали в магазине ОГПУ. Честно говоря, я и не предполагал, как много это значило. Мы получали разнообразные крупы, американскую тушенку, консервированные сосняки, окорока и печень, сливочное масло, сухофрукты, сахар и махорку. Это было целым состоянием.
В 1944 году мы отправились вверх по Кожиму.
…Кладовщик в потертом ватнике, не поднимая головы, заполнял нашу накладную. Закончив писать, он поднял голову, и я ужаснулся, узнав его. Это был известный писатель-очеркист Владимир Канторович. Мы встречались с ним в Москве и на Печоре: работая на севере, В. Канторович написал книгу об открытии углей Воркутинского бассейна, о первых строителях
«Заполярной кочегарки». Он не скрыл, что это были зэки, кроме того, не признал первооткрывателем угля охотника В. Попова, которого местные власти сделали национальным героем. Книга «Большая Печора» была вскоре изъята из библиотек… Тридцать лет спустя, в Москве, я снова увиделся с Канторовичем. Но он ни словом не обмолвился им о нашей последней встрече, ни о временах заключения. И тогда, давно, в сорок четвертом, он также молчал, но причина тому была веская: за контакты с вольными заключенных строго наказывали.
Белая Инта
Светлана Гершанова
Северные сумерки.
Снега чистота —
Белая-пребелая
Тихая Инта.
…Словно в белом кружеве
Тросы у моста.
Чей ты полюс мужества,
Белая Инта?
И мое стремление
Высечь свет из тьмы
Укрепи терпением
Северной зимы.
И равниной белою
Чистого листа
Снова глянет в душу мне
Белая Инта.
У моста через Кожим поезд притормозил и остановился. Через несколько минут все наше снаряжение оказалось выгруженным, и машинист, получив в благодарность порцию махорки, дал нам прощальный гудок. Мы остались у реки — пятеро рабочих, среди которых были татарин, украинец, латыш, эстонец и грузин: семейная пара Иван и Марфа из деревни Кожимвом, прораб Галина Фрумкина, еще две женщины-геологи и я. Здесь же, у моста мы и разбили наш первый лагерь. Но на следующий же день вынуждены были сменить место: ночью кто-то украл теплую одежду Галины, кроме того, едва удалось спасти ящик с документами и приборами.
До чего же трудным оказался подъем по Кожиму! Только через пять дней непосильной работы мы достигли хребта Обеиз. Здесь партия разделилась натрое. Две группы ушли в маршруты, Иван и Марфа остались в лагере ловить рыбу. Ловился здесь сплошной «деликатес»: кумжа и хариус. А ближе к осени у самых палаток высыпали ягоды и грибы… Для бывших заключенных нелегкое путешествие было раем после лагерного ада. Предчувствуя скорое окончание работ, они умоляли взять их с собой и в следующем году.
Спуск по Кожиму оказался едва ли не более напряженным, чем подъем. То и дело приходилось уворачиваться от камней и береговых скал… Но мы достигли моста без приключений. Здесь партия была расформирована: я с сотрудницами уехал в Сыктывкар, рабочие вернулись в Инту.
Как хотелось мне, чтобы и сезон 1945 года был таким же удачным, как прошлый! Но, увы, нас ждали такие трудности и опасности, о каких мы и не подозревали.
В новом сезоне нам предстояло работать в долине реки Вангыр. Геологическое начальство края недоверчиво отнеслось к моему плану подняться и по Вангыру на лодках, тем более что другие партии, работавшие в районе, покупали лошадей. Но я настоял на лодочном варианте. Проводником стал коми Иван Мартюшев: оказалось, он ходил по Вангыру на какие-то удивительно рыбные озера. Как и в прошлый раз, я нанял рабочих в Инте. Но люди подобрались новые, курс обучения пришлось начинать сначала.
Запасшись продуктами, мы выехали на Вангыр. Но прежде я предложил одному из рабочих — грузину (надо же было догадаться назначить его завхозом!) испечь хлеба и насушить сухарей на все лето. В итоге пропала четверть запасов муки. Но «менять коней» было поздно. Мы вышли на маршрут.
Вангыр оказался еще более суровой рекой, чем Кожим. Вдобавок прошли сильные дожди и река превратилась в бешеный мутный поток, несущийся между камнями. В одном месте новички-рабочие чуть жизни меня не лишили. Я управлял лодкой, сидя на корме, двое ребят тащили ее на бечеве. Неожиданно нос лодки резко отвернул от берега. Тут бы стравить веревку или вовсе бросить ее, чтобы курс лодки выправился. Но неопытные работяги продолжали тянуть что было сил, лодка дала опасный крен… Я кричал: «Бросайте веревку!..» Но за шумом воды меня не было слышно. Наконец, мне удалось веслом выправить курс. Мы долго разбирали этот случай. Шок у меня настолько был велик, что в тот день мы так и не смогли продолжить путь.
Через день вода в реке спала, но путь не стал легче. Вангыр превратился в сплошной каменный лабиринт. Добравшись, наконец, до избушки охотников вблизи устья р. Харуты, мы были просто счастливы. Здесь и расположился наш базовый лагерь.
Итогом сезона стало открытие месторождений горного хрусталя и железорудных проявлений. А еще в окрестных озерах было выловлено столько рыбы, что мы засолили несколько бочонков окуня и щуки. Хариусов мы жарили и коптили, а потом брали с собой в пешие маршруты. Больше того, мы снабжали рыбой партию, работавшую по соседству.
Мы возвратились на станцию Косью, груженные многочисленными образцами породы, записями, зарисовками и фотопленками. Но в первую же ночь на станции воры добрались до нашего багажа. Чутье изменило им: вместо бочонков с рыбой они прихватили ящики с камнями, но не «забыли» и теплую одежду, а также чемодан с инструментами и аппаратурой. Хорошо, что не пропали записи и дневники, которые я унес с собой! Мы собрались уезжать. Товарный вагон, куда мы погрузились, вез продукты на разъезд Джинтуй. Неожиданно на этом разъезде его отцепили, и поезд ушел. Начальник разъезда в ответ на просьбу прицепить нас к какому-нибудь составу односложно отвечал:
— Платите — прицепим… Он надеялся разжиться у нас продуктами. Но что мы могли предложить ему, кроме камней из коллекции? Оставалось одно: ждать чуда. Вдобавок стало холодно, мы совершенно замерзли в пустом железном вагоне. А составы проносились один за другим…
Один из составов высадил на разъезде партию штрафников с вооруженной охраной. Штрафникам приказали грузить известняк, но те наплевали на приказ, развели костер и уселись греться. Охрана невозмутимо гуляла вокруг. Неожиданно часть заключенных направилась к нашему вагону.
— Что нужно? — закричал я изнутри.
— Махорочки! — ответили мне.
Прав был наш попутчик до разъезда, советовавший не открывать двери ни в коем случае. Едва я приоткрыл одну створку, как ловкий парень запрыгнул в вагон, рукой схватил меня за горло. В дверном проеме показалась уже голова второго зэка… В углу вагона в спальном мешке грелась Рая, где-то рядом с ней лежало заряженное охотничье ружье. В общем, положение было ужасное, нам грозила расправа… Нечеловеческим усилием я толкнул парня, но он вцепился в меня мертвой хваткой, и мы вместе рухнули в открытый дверной проем. От неожиданности бандит разжал руки. Я вскочил и бросился к охране. Узнав, что в вагоне ружье, охранники не на шутку перепугались, ведь первые пули достались бы им… Автоматные очереди разорвали воздух. Зэки понуро вернулись к костру. Из вагона они успели стащить только горбушку хлеба.
Не без приключений добрались мы до Сыктывкара. В Печоре сцепщик отказался прицеплять нас к составу, уверенный, что мы везем яблоки и не хотим с ним поделиться. А мы съели всего лишь два яблока, купленные на базаре по баснословной цене… Но вот мы дома. Рассказываем о своих дорожных происшествиях, и друзья-геологи называют нас «героями с того света». А мы рады не только возвращению, но и результатам экспедиции. Полностью проведена геологическая съемка одного из интереснейших и красивейших районов — Печорского Урала. Сколько ценнейших образцов привезено, сколько великолепных пейзажей осталось в памяти! Ради этого стоило пережить многое.
Георгий Чернов, заслуженный геолог РСФСР
Журнал «Турист» № 11 ноябрь 1990 г.
