ПЕРВАЯ ДЕВОЧКА ОЛЕНЬИ

Тимофей Веселов поначалу прибыл на стройку один. Семья переехала из Мончегорска ближе к осени 1949-го. Прежде глава семейства работал в тамошней шахтопроходке. Еще до этого был Джезказган в Казахстане. Но судьба все же привела на Север.

Населенный пункт Оленья (по бумагам это звание ему присвоят в декабре, но по факту открытия рудника люди вели отсчет времени с августа 1949-го) представлял собой лагерь из палаток и землянок. Тимофей Трифонович сутками пропадал на руднике, а Янина Францевна с двумя детьми принялись обихаживать едва обжитую землянку. Побелили стены, повесили чистенькие занавесочки. Времени оставалось мало, надо было поторапливаться: вот-вот должен появиться на свет третий ребенок.

Людей в поселке было еще мало, все друг друга знали, и управляющий «Колжелрудой» Дмитрий Романов шутил:
—    Ну, Янина, если будет двойня — сразу дадим квартиру в новом доме!

Двойни Бог не послал, родилась девочка — первая коренная жительница поселка. Малышку назвали Валечкой. В ее метриках значится число рождения — 7 ноября 1949 года, хотя по правде Валюшка заявила о своем появлении громким криком… 5 ноября. Раскрывая маленькую семейную тайну, Янина Францевна рассказала:

—    Романов настоял! Мол, надо ознаменовать появление на свет первого ребенка в поселке «присвоением» ему революционной даты рождения.

А еще Валина мама, уроженка 1915 года, вспоминала: «Родников было вокруг! Вода чистая-пречистая, а какие удивительные цветы росли в тундре — глаз не оторвать. И над ними летали мохнатые шмели! Бывало, беременная, пойду по воду, присяду на кочку — а черники кругом! Ем пригоршнями, а она как виноград.»

…Потом Веселовы жили в бараке на ул. Кирова, в 51-м получили 2-х комнатную квартиру во втором построенном доме. У них родится еще младшенькая — Таня.

С Оленьей, а позже — с Оленегорском и комбинатом Веселовы так и не расстанутся. Тимофей Трифонович будет работать на ГОКе до конца жизни: не мог он, не умел без работы. Он лесоруб, он бурильщик. А потом, когда сил станет меньше, уже пенсионером, пойдет в сторожа. Янина Францевна будет зарабатывать свою пенсию, когда поставит на ноги своих четверых ребятишек. Дети тоже свяжут судьбу с ГОКом. Одна из троих «девчонок» сейчас уже на пенсии. А Людмила Тимофеевна и Валентина Тимофеевна на комбинате, который строил Тимофей Веселов, трудятся и по сей день. Только фамилии у них теперь другие. И внуки Веселова — здесь же.

А начиналось все — землянкой с занавесками в цветочек…

ПОЛВЕКА У ГОРЫ ОЛЕНЬЕЙ

СЕБЯ НЕ ЖАЛЕЛИ

Вспоминает Анна Андреевна Ромшина, отдавшая ГОКу 35 лет. Сейчас ей 64, вырастила четверых детей, бабушка 5 внуков:

…Я росла сиротой: отец умер, когда мне было 6 месяцев, а матери лишилась в 5 лет.

На Север приехала из Вологодской области, едва исполнилось 16.

В Ревде сестра помогла выхлопотать паспорт, и я работала на строительстве ревдинской дороги. С 1952 года переехала в п. Оленья, в 1954-м пришла на фабрику, было мне 20.

В корпусе обогащения нас, молоденьких девчонок, оказалось много: кто по вербовке приехал, кто к родным.

Все-то нам было внове: большая стройка, дружный коллектив. Позади почти у каждой была деревня, многодетные семьи, часто — голод.
До работы были жадные, отлынивать просто не умели. Старались, осваивали новое дело, шли работать, куда пошлют. Трудно было, уставали, а все одно — и смеялись, и шутили. Влюблялись. Однако, девичью пору с бабьей долей равнять нельзя — появилась семья, знай поворачивайся.

Вот и я — вышла замуж, родила дочурку, через полтора года — вторую… А декретов таких, как сейчас, тогда не было: до 8 месяцев беременности работаешь наравне со всеми, это потом, позже, ввели «легкий труд». А после родов, через месяц — снова в смену, голова кругом шла: как все успеть, где взять силы. Работаешь, бывало, в ночь, а дома — грудной ребенок. Люди, правда, были хорошие, помогали друг другу.

Помню, мастер смены Рудольф Бердичевский, бывало, подойдет часов в 7 утра: «Беги, корми ребенка. Мы справимся».
…Работы было всегда с избытком. Фабрику хоть и запустили, но поломки оборудования и перебои постоянно создавали трудности. Помню, в 1955 году по конвейеру шел совсем сырой концентрат, сушки еще не было. Мы по 10 человек стояли на конвейере, концентрат туда валил прямо с мельницы — сырой, с потоками воды.

В 1956-57-м нашу бригаду перебросили на сушку, а там — страшные, просто чудовищные завалы: берешь лопату, бросаешь до кругов в глазах. Управившись, сядем на трапы — и встать потом не можем… По ночам, дома, когда удавалось поспать — эти завалы не отпускали, снились. Заставляли вскакивать.

…Помню, однажды работаем мы на конвейере — я, Нина Шаляпина, Аня Кольцова. Вдруг у нас конвейеры остановились — мы с Аней бежим — что такое?! А Нину уже завалило по грудь… Мы ее скорее откапывать, а сами боимся — вдруг мастер узнает, что заснула Нина… Тогда был большой гон плана, выдержать очень трудно… А это наши деньги. Хотя зарплата тогдашняя — копейки: 35 рублей — аванс, 70 — получка…

А спать приходилось, бывало, всего по 2 часа в сутки. Девчонкам моим было 5 и 7 лет, когда родились сыновья-двойняшки. Работа по сменам, до выходного — неделя. С раскомандировки, бывало, идем веселые, бодримся… На работе я старалась вообще не садиться — боялась, сон свалит: то песни под грохот запою, то пореву…

Домой придешь, дверь открываешь, а их четверо, детей моих… И все бы ничего, да ведь жизнь норовит еще больше испытать человека, добавляя к просто трудностям — беды. Случилось это и в моей семье. Муж, кормилец наш, заболел, 9 месяцев пролежал в Мурманске. А мне — и детей поднимать, и работать, и его выхаживать надо. И опять — спасибо тем, кто работал рядом за их человечность. Работала тогда на сушке — век не забуду помощь мастера Николая Ивановича Дмитриенко.

А сколько здоровья уносила фабрика! Последние годы я работала в отделении сепарации, где магнитные сепараторы отделяют железный концентрат от «хвостов». Но в течение 30 лет моего труда доводилось работать везде. Больше всего пыли на сушке. Бывало, рядом стоим, друг друга не видим: жара, пар, пыль. Спасались респираторами, которые шили сами. Выходим — лицо черное, веки мылом не оттереть: конечно, женская красота блекла быстро, фабрика выматывала. Многие зарабатывали силикоз…

…Жили трудно, работали много, себя не жалели. Но и весело было — собирались, праздновали, веселились. Бывало, намоемся и поем в душевой громко-громко, все равно шум!..

Вся жизнь и судьба — вокруг комбината. Муж, Николай Григорьевич Ромшин, в течение почти 40 лет, до конца жизни, работал на ГОКе. А начинали мы с ним жизнь — в малюсенькой кухоньке мужского общежития, такое «жилье» нам дали. Сейчас смешно вспоминать — я ждала ребенка и в один из дней из-за растущего живота могла не выйти из нашей каморки… Потом получили комнатку — она казалась нам раем, позже — двухкомнатную квартиру. Здесь и деток вырастили…

ПОЛВЕКА У ГОРЫ ОЛЕНЬЕЙ

ДИРЕКТОР ПАНКРУШИН

Почему уроженец города Сызрани Виктор Панкрушин оказался на Севере? Дома, в Куйбышевской области, он с 15-летнего возраста работал учеником слесаря, а потом слесарем паровозного депо на станции. Одновременно учился в вечерней школе. Шла война, было нелегко. В 1945-м поступил в техникум железнодорожного транспорта, а после окончания второго курса и параллельно — 10 класса школы рабочей молодежи сразу перемахнул в ЛИИЖТ, институт инженеров железнодорожного транспорта. В 1952-м окончил его с отличием. Вот тут-то и сыграл решающую роль в жизни выпускника Виктора Панкрушина его любимый преподаватель Эраст Васильевич Будаев, которому довелось строить Мончегорск.

— Поезжай на Север, тебе там понравится, — посоветовал он. Студент любил учителя за его колоритную и необычайную биографию. Будаев до 17 лет кочевал в цыганском таборе, потом ушел из него, сумел получить образование и стал преподавателем вуза. Вольная широта его характера «с цыганщинкой» покоряла студентов сходу. Так что будаевский совет не пропал даром — Панкрушин обратился в деканат с просьбой о направлении его на строительство Оленегорского горно-обогатительного комбината. Так стрелка компаса судьбы прочно повернула на Север.

Директор Оленегорского комбината Иван Иванович Кабаков принял молодого специалиста без особого энтузиазма. Повертел в руках документы и прямо заявил: не требуются нам железнодорожники. Но инженер, несмотря на молодость, оказался настойчивым. И директор сдался, назначив его на должность сменного мастера по вскрышным работам. На участке был экскаватор и три МАЗа. Инженерных вопросов решать не нужно. Замерил теодолитом в конце смены объем и вся забота.

Но через три месяца повезло. Комбинату разрешили строить железную дорогу от карьера до обогатительной фабрики. Молодого инженера назначили начальником железнодорожного цеха. Должность громкая, а рабочих всего 30 человек. Строился комбинат, рос, набирался практических знаний, опыта и молодой инженер Виктор Иванович Панкрушин. В 1954 году к Октябрьским праздникам выдал Оленегорский горно-обогатительный комбинат первую пробирку концентрата. Именно пробирку, потому что концентрат был опытным образцом, пробой.

Виктор Иванович к этому времени уже был заместителем директора комбината. Случилось так, что главный инженер оказался в командировке, а директор был занят по горло. Панкрушин на весь комбинат оставался единственным хозяином. И вот однажды утром в кабинет к нему зашел главный геолог рудника.

—    Виктор Иванович, — сказал он, — вот тут у нас что-то шурфы хандрят. Бьемся который день, никак геологический разрез не установим. Может, как-то по-другому бурить надо. Помогите.

И на стол к заместителю директора легли горные образцы, рулоны исчерченной графиками миллиметровки. Панкрушину вначале показалось это очень простым, в институте по геологии у него была пятерка. Но сколько ни бился, геологу ничем помочь не смог и откровенно признался:

—    Знаешь, в институте нам маловато геологии читали, не горняков ведь готовили. Видно, надо мне кончать еще и горный институт…
Геолог ушел, пропустив мимо ушей последнюю фразу. Ему и в голову не могло прийти, что Панкрушин действительно поступит учиться. Но Виктор Иванович не стал откладывать решение в долгий ящик. Через несколько месяцев он снова стал студентом.

Прошло пять лет. Панкрушин в 1962 году защитил диплом с отличием и был назначен на должность главного инженера комбината. Горняки почувствовали в нем человека твердой воли и отменного специалиста, знающего буквально до винтика все отрасли производства. Некоторых смущала только молодость главного инженера. Старые рабочие привыкли видеть на высоких руководящих постах людей, убеленных сединой, а новому главному было немногим более тридцати. Но в большинстве своем люди верили в Панкрушина. И может быть поэтому, когда в 1963 году Виктора Ивановича назначили руководителем предприятия, никто из них не сомневался, достоин ли.

Прежде на комбинате было так. В карьере рудника работали дробилки, вернее, целый комплекс механизмов: экскаваторы, самосвалы и прочее. Вся эта сложная система и целая армия людей обеспечивали рудой обогатительную фабрику. Работа шла ритмично до тех пор, пока на шаровых мельницах фабрики было все нормально. Но случись на них затор и… останавливается чуть ли не весь комбинат — готовую руду некуда девать.

Мысль, которую высказал Панкрушин, — построить промежуточный склад для руды — в общем-то была не нова. На других комбинатах, более старых, чем Оленегорский, такие склады функционировали не один год. Но до нового директора считалось, что такое дело не стоит затевать. Ведь шаровые мельницы отказывают не каждый день и даже не каждую неделю, а строительство склада обойдется комбинату в копеечку.

Виктор Иванович обо всем этом знал. И все-таки решился принять бой. Предложил он свой план для обсуждения на летучке. Многие зашептались: дескать, новая метла всегда хорошо метет. При старом директоре такого не бывало. Ничего, пообтешется, молод еще. Но Панкрушин не навязывал свое решение, он убеждал цифрами, экономическими выкладками. Короче говоря, хотел во что бы то ни стало заразить людей идеей.

Строительство склада было завершено и перебоев в переработке руды стало меньше: создается необходимый запас на складе — дробилки встают на ремонт, иссякает запас — дробилки вступают в строй.

Но директор снова в поиске. В самое ближайшее время на Череповецком металлургическом заводе будет построена новая домна, увеличится потребность в концентрате. А основной поставщик сырья — Оленегорский горно-обогатительный комбинат. Геологи обнаружили невдалеке от рудника Южно-Кахозерское месторождение железной руды. Виктор Иванович сразу же этим заинтересовался. Ведь проектные институты в один голос утверждали, что производительность Оленегорского комбината можно увеличить только на незначительный процент.

У Панкрушина такое правило: прежде чем что-то предложить товарищам, он доказывает свою идею с логарифмической линейкой, на бумаге, облекает ее в точные расчеты, экономические выкладки. Но для того, чтобы осуществить такой замысел, нужно согласовать его с министерством. И Панкрушин поехал в Москву и вернулся с победой. Но прежде чем получить разрешение на проектные работы, директор побывал в горкоме и обкоме партии.

Проектные институты, получив заказ с Оленегорского комбината, медлили, срывали сроки. И тогда, увлеченные идеей директора, инженеры комбината сами рассчитали проект. А весь коллектив решил — строительство дополнительных мощностей, реконструкцию вести хозяйственным способом.

— Трудно с нашим директором, — говорил главный инженер Петр Иванович Зеленов. — Никому покоя не дает. Другой бы на его месте рукой махнул. Трудно с Виктором Ивановичем, трудно. И в то же время легко: стареть не дает наш директор, в текучке погрязать не дает, умеет людей вести по дороге неторенной.

Да, Петр Иванович был прав, директор Оленегорского, комбината умел руководить людьми так, что никто не тяготился этим руководством, потому что основным он считал убеждение, а не приказ.

Но Панкрушину присуща также и очень важная для руководителя черта — требовательность. Она зиждется на глубоком, всестороннем знании производства. С начальником рудника, обогатительной фабрики, сменным инженером директор разговаривает так, словно он только вчера работал на их месте. Естественно, что, обладая такой осведомленностью, Виктор Иванович, если уж что требует, то только возможное.

Как-то «завалил» начальник железнодорожного цеха погрузо-разгрузочные работы. А железнодорожный транспорт в карьере — это как шахматы: думать нужно на несколько ходов вперед. Куда поставить экскаваторы, куда перевести путь, расставить людей, где пробурить скважину для взрыва — все это нужно иметь в виду. Начальник же цеха отнесся к своим обязанностям спустя рукава. И тогда-то директор сам решил потребовать от него оперативности. Панкрушин приехал на рудник и вместе с начальником цеха обошел все участки, рассказал, как нужно работать. И на прощание твердым, не терпящим возражения тоном сказал: «Больше такого не повторяйте».

На директорской двери кабинета Панкрушина «привычно» висела табличка «Депутат городского Совета депутатов трудящихся». Кроме этого, он был еще и членом Мончегорского горкома КПСС.

…Изменился, стал крупным и передовым предприятием комбинат, награжденный за успехи в семилетке орденом Трудового Красного Знамени. В этот период Оленегорский комбинат из убыточного стал рентабельным и за семилетку дал прибыли 13 млн. рублей. Изменился и похорошел Оленегорск. Панкрушин и его горняцкий коллектив сделают очень много в градостроении. Город начнет расти ввысь и вширь. Эта традиция будет продолжена и другими поколениями горняков.

В июле 1970 года В. И. Панкрушин был назначен заместителем министра черной металлургии СССР. Сейчас 72-летний Виктор Иванович проживает в Москве. На Оленегорском ГОКе трудится его сын — Сергей Викторович Панкрушин.

ПОЛВЕКА У ГОРЫ ОЛЕНЬЕЙ

НА РУБЕЖЕ ДЕСЯТИЛЕТИЙ

На рубеже 70-80-х гг. в мире начинается новый этап научно-технической революции. В мир входит электроника, микроэлектроника. С этого времени уровень развития той или иной страны определяется уже не количеством выплавленной стали, добытого угля, а использованием микроэлектронной техники.

Увы, по этому показателю Страна Советов отставала не только от западных стран, но и от новых индустриальных государств — Южной Кореи, Тайваня — на десятилетия. В основе развития СССР по-прежнему находятся устаревшие, традиционные отрасли по производству продукции, в которых Советский Союз уже к началу 70-х гг. был «впереди планеты всей». СССР производит больше всех в мире: стали, чугуна, кокса, железной руды.

Экономика страны предельно милитаризована — наиболее современные производства, высокие технологии работают исключительно на военно-промышленный комплекс. ВПК становится сверхведомством. В общем объеме продукции машиностроения производство военной техники составляет более 60%.

В 70-е гг. министерства предпочитали строить новые предприятия, а не переоснащать действующие. Следствие такой политики — в стране ручным и малоквалифицированным трудом занято более половины работников производства.

Страсть «верхов» к гигантизму едва не дала ход самому бредовому — разорительному для страны и губительному для природы — «проекту века» — переброске стока великих сибирских рек на юг. Реализация этой утопии гарантировала бы хозяйственной элите работу и повышенную зарплату на многие годы.

В годы предыдущей 9-й пятилетки (1971-75 гг.) экономический рост в стране фактически прекратился. Видимость благополучия народного хозяйства, сохранявшаяся все 70-е гг., обеспечивалась за счет «нефтяного допинга».

Именно экспорт нефти, цены на которую на мировом рынке выросли в эти годы почти в 20 раз, позволял стране относительно безбедно существовать. Главным образом за счет экспорта природных ресурсов (от нас не убудет!) в 60-70-е гг. шло интенсивное освоение восточных районов страны: БАМ и другие народнохозяйственные объекты. За эти годы появились и соответствующие мировому уровню ВАЗ и КамАЗ, новые нефтехимические комплексы, суперпредприятия «оборонки».

Продолжает формироваться и укрепляться номенклатурная система управления в стране и страной. Общая численность управленцев к 80-ым годам составляет 18 млн. человек (на 6-7 работающих — один управленец). На содержание такого аппарата к середине 80-х гг. ежегодно расходовалось 10% государственного бюджета.

Как птенцы в гнездах привычно разевают клювики многочисленные зарубежные коммунистические партии. Для их поддержания тоже требовался корм.

Советский народ — от заявлений школьников на классных собраниях до организованных манифестаций широкой общественности — протестует против американской агрессии: руки прочь от Вьетнама!

В 1979-м — втихую, минуя Верховный Совет — принимается решение о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан.
Страна в добровольно-принудительном порядке изучает публицистику Генсекретаря КПСС Л. И. Брежнева: книжки «Целина», «Возрождение» и «Малая Земля» объявлены идеологическими бестселлерами.

В Советском Союзе — эра поголовного дефицита. Это всеобъемлющее понятие включает все: от туалетной бумаги и растворимого кофе до джинсов, автомобильных втулок и коленвалов.

Отовсюду с магнитофонов звучит голос с хрипотцой — нарушая законы фонетики, тянет согласные буквы и смеется над эпохой — Высоцкий.
В сдержанную советскую эстраду врывается Алла Пугачева.

Хорошее время: многое доедаем, а кое-что пробуем впервые.

Лицо страны в целом еще хранит гордую уверенность. Чувство собственного достоинства — его единственное выражение.

Руки не тянутся за милостыней — они при деле. Держат гаечный ключ, штурвал бурового станка, руль автосамосвала.

ПОЛВЕКА У ГОРЫ ОЛЕНЬЕЙ

ГОК — САДОВНИК И ВИЗАЖИСТ (РЕПОРТАЖ С ОСЕННЕЙ УЛИЦЫ 90-Х ГОДОВ)

Мертвый лес в окрестностях, лунный пейзаж хвостохранилища — эта печальная картина до боли знакома каждому из нас. Но Оленегорск — это не только железная руда, это еще и родина наших детей: как им здесь дышится? Врачи знают — неважно… Особенно в весенне-летнюю пору, когда пыльные бури на свободе. И вот тогда вся надежда на деревья, тогда каждая березка становится значимой, любая былинка превращается в союзницу.

К сожалению, выражение «растет, как трава» не имеет к нам никакого отношения. На Севере — чтоб росло — надо посадить и выходить.

…К нынешней осенней «страде» на ГОКе готовились основательно и заблаговременно. С июня начали завоз плодородного слоя земли, заключив договоры с мелиорацией. Заранее были распланированы поля посадки — комбинат «оживлял» пейзаж 4-го микрорайона. За минувшую неделю работниками ГОКа высажено более 4 тысяч деревьев. Стоит отметить, что родом ГОКовские саженцы из мест потенциально обреченных: с территории Бауманского и 15-летия Октября карьеров, с площадей подсобного хозяйства. Так что сам Бог велит этим березкам-беженцам прижиться в городе. Да и посажены они, надо сказать, в самое благоприятное время северного бабьего лета. Если деревца приживутся, у старого города может появиться конкурент. Естественно, уверенности в стопроцентной выживаемости ни у кого нет.

Учитывая это обстоятельство, «садовники» ГОКа взялись за дело, начав с посадки деревьев на прошлогодних делянках. Работая, вспоминали, что озеленяли город в прошлом году в дни ГКЧП… Итак, можно уверенно констатировать — пустырей в 4-м микрорайоне значительно поубавилось, уголки живой природы появились во дворах и на улицах Южной, Пионерской, Ленинградском проспекте, на территории у детского сада № 15.

ЦТТ в очередной раз показал себя отменным шефом — убран чудовищный забор вокруг 4-й школы. Опрятные ряды деревьев высажены на пришкольной площадке. Цехов, которые не приняли бы участия в озеленении города, не нашлось. Однако бесспорное лидерство принадлежит ДОФ, ЦВВР, РСУ, УГДМ, цеху здоровья. Хорошо «поработал» энергокомплекс, Оленегорский и Кировогорский рудники.

Пожалуй, оставшись едва ли не в единственном числе, ГОК снова сажает березки и рябины. Спору нет, делать это становится все труднее, деньги считать нынче выучились все. Да и людей надо убедить выйти на посадку. Неугомонный зам. директора по социальным вопросам Иван Павлович Суковицын сумел-таки растормошить «утомленный реформами» народ. Во многом благодаря его энтузиазму оленегорская традиция не умирает: озеленяем город вопреки всему.

И о тысяче мелочей

…Ночь, улица, фонарь — как это красиво на Ленинградском проспекте, где новые, приобретенные ГОКом, торшеры льют мягкий свет на почти британские газоны. Главный проспект как всегда ухожен чьими-то заботливыми руками. В сквере за управлением комбината прекрасно прижились кусты шиповника, а на бульваре не первый год зеленеют лиственницы.

…Символ города — олень в сквере старого города — вновь стал походить на красавца из Красной книги.

…Стела на въезде в город засияла первозданной белизной.

Словом, маленькие мелочи, создающие макияж города, учтены и поправлены.

«Сентябрь», — сказали пунцовые гроздья рябин и золотые листья берез. Так было, так есть, так будет?

ПОЛВЕКА У ГОРЫ ОЛЕНЬЕЙ