Воин и путешественник

Александр Разумихин

К 80-летию со дня рождения Я. ТИХОНОВА
Более полувека назад в петроградские литературные кружки, и в советскую поэзию, и в мировую литературу пришел молодой человек в красноармейской шинели. Это был Николай Тихонов. Шинель на его плечах означала не только, что у него, бойца, сражавшегося против Юденича, не было другой одежды. Шинель означала физическое и душевное участие поэта в победе нашего
народа, отстоявшего свою республику. Тихонов предстал перед читателем как поэт военный. Двенадцать его баллад, его первые книги «Орда» и «Брага» внезапно стали классикой военной поэзии, начатой еще «Словом о полку Игореве» и продолженной «Полтавой», «Валериком», поэмами Полежаева.
Народ, которому навязали гражданскую войну, на который пошли четырнадцать держав, вырабатывал и укреплял лучшие воинские качества — бесстрашие, верность долгу, дисциплину. Для этого понадобились не только уставы, но и баллады, не только военачальники, но и военные поэты. Первым и лучшим из них стал Тихонов.
Он писал в гуще событий, по их непосредственным следам.
Но мертвые, прежде чем упасть,
Делают шаг вперед…
Эти слова из баллады «Перекоп» были написаны сразу же после великой битвы в Крыму. На окраинах страны еще шли бои, и стихи Тихонова помогли многим мертвым сделать шаг вперед, прежде чем упасть.
Вслед Махно, удравшему за рубеж, Тихонов бросил грозные слова:
Не побить всех днепровских уток,
не угнать за лиман все тучи.
Еще много кожаных курток
на московских плечах колючих.
Война была победоносно окончена. Махно был едва ли не последним сопротивлявшимся врагом. И, подводя ее итоги, Тихонов грозно напоминал о том, что еще много кожаных курток, которые носили командиры и комиссары Красной Армии, на московских колючих
плечах. Он и сам был такой — худой, подтянутый, с высокими колючими плечами. Таким его запомнили все мемуаристы. И в то же время праздничный, веселый, с огромной жаждою творить.
Вспоминая о своих погибших товарищах, этот гусар первой мировой и гражданской войн сказал:
Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.
Люди, приобретшие все качества металла и сохранившие все качества человека, умные, храбрые, умелые, честные люди стали героями Тихонова. Я привел три знаменитых поэтических афоризма Тихонова. Думаю, что они написаны не надолго, а навсегда, что, покуда будет существовать русский язык, люди будут думать и говорить о воинской доблести строками Тихонова.
Однако поэт сделал больше. Он создал русскую балладу. Этот жанр, который сам Н. Тихонов определил как «скорость голую», жанр короткого сюжетного стихотворения, своего рода сокращенной
поэмы, из которой выброшены все длинноты и оставлены только действие и судьба, справедливо возводят к Жуковскому.
Тихонов сократил и подсушил старую балладу, уменьшил во много раз ее длительность и резко увеличил ее ударную силу. Не следует забывать также, что почти все баллады Жуковского восходят к зарубежным источникам, а Тихонов вполне оригинален. В едва ли не лучшей из тихоновских баллад — «Балладе о синем пакете» — с бесконечной убедительностью показано, как пакет с воинским рапортом доставлялся с фронта в Кремль — пешком, на коне, на поезде, на самолете, бойцом, не думающим о себе, о своей судьбе, ни о чем, кроме воинского долга. Не произнеся ни одного высокого, патетического слова, Тихонов точно, сухо, немногословно показывает высокое дело и через него душевную высоту человека, Русская советская военная поэзия началась с Тихонова. Великие мастера стиха, работавшие рядом с
ним, быть может, потому, что у них не было тихоновского личного окопного опыта — помните слова Маяковского, что он в долгу перед Красной Армией? — уступили право создания двенадцати баллад
петроградскому поэту.
Сильнейшее влияние Тихонова испытали десять или двенадцать поэтов военного поколения — непосредственных участников Отечественной войны. Тихонов искал, находил, ободрял, пестовал, печатал Георгия Суворова, Михаила Дудина, Сергея Наровчатова, Сергея Орлова. И в то же время он создавал и создал — в стихах и прозе — эпос ленинградской осады, летопись великого города, который он защищал все девятьсот осадных дней.
Таков был первый герой, введенный Тихоновым в поэзию, солдат первой мировой войны, ставший красноармейцем войны гражданской. Первая мирная книга Тихонова называлась «Поиски героя», потому что его поэзия не могла существовать вне грозового воздуха подвига и потому что новый герой дался поэту не сразу: его надо было искать.
В эпоху больших строек и великого перелома в деревне, во времена, когда множество людей — вспомним хотя бы двадцатипятитысячников — снимались с места и двигались на край света — нашего советского света, ради непосредственного
участия в строительстве, поэт нашел нового героя. Я бы определил его как путешественника с целью укрепления дружбы народов.
«Народ ста народов», как позднее называл нас Юлиан Тувим, представал миру во всем многоцветье своих богатств. Среди ста народов были такие, чья культура уходила корнями в античную древность.
Скажем, грузины. Их стихи надо было перевести. И Тихонов (вместе с Пастернаком и Заболоцким) показал двумстам миллионам русских читателей, какие богатства поэзии таились за хребтом Кавказа. Именно грузинская поэзия была первой, над переводами которой потрудились мастера поэзии русской.
Точно так же, как на пушкиноведении в 20-х годах были познаны методы, примененные позднее во всей литературоведческой науке, на переводах грузин выработалась вся школа поэтического перевода.
Тридцать лет спустя, переводя поэта Горного Алтая Бориса
Укачина, я вспоминал иные горы, горы тихоновского Кавказа. Работая над гимнами поэзии и молодости — переводами из Межелайтиса,— я вспоминал прославленные строки Георгия Леонидзе:
Стих и юность — их разделить нельзя,
Их одним чеканом чеканили.
Эти строки были переведены Тихоновым.
В 30-х годах Тихонов написал блестящую книгу «Стихи о Кахетии». Предлогом, поводом к ней были, может быть, переводы, но это менее всего книга о книгах.
Уж совхозом Цинандали
шла осенняя пора.
Надо мною пролетали
птицы темного пера.
Уже в первой строке знаменитого стихотворения «Цинандали» место действия — совхоз. Сейчас это — привычное слово. Не будем забывать, что именно Тихонов ввел его в большую поэзию.
Наряду с народами старой культуры в то время на всесоюзную
авансцену вышли племена, доселе мало кому ведомые, получившие свою письменность из рук молодых доцентов. Оказалось, что они владеют золотыми запасами поэзии.
Всем известен прекрасный Ваш герб.
Он таков:
Трубка мира, перо, ледоруб.
Слишком скучен язык юбилейных
стихов,
Ну, а прозы — неточен и груб.
Видно, Ваша строка нам должна
послужить.
Так мы встретиться жаждем опять,
Что «об этом нельзя ни песен
сложить,
Ни просто так рассказать!»
Тихонов стал воспреемником этих культур. Он учил их поэтов и сам учился у них. Он начинал с основ грамоты политической и: поэтической и немногие годы спустя восторженно участвовал в
выращивании естественных жемчужин поэзии.
Кайсын Кулиев — одна из многих десятков судеб, в созидании которых участвовал Тихонов.
До стихов о Кахетии была написана «Юрга», книга о Туркмении, после — книги о Болгарии, о Югославии, о народах Индостанского субконтинента.
Дружба народов переставала быть только лозунгом, только идеей. Она становилась беседой у костра и работой над рукописью, она становилась опытом, с тем чтобы потом стать стихами. Кажется, из поэтов больше всех сделал для дружбы народов Николай Тихонов. Из огромного тихоновского опыта я намеренно беру только два облика — воина и путешественника. Путешественника во имя дружбы народов.
Этого достанет, чтобы обеспечить вечное присутствие в поэзии.
Пишу эти строки вдали от книг, без возможности даже сверить цитаты и думаю: до чего на слуху эти стихи, до чего они в памяти, до чего в душе!

Журнал «Юность» № 12 1976 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области

Please follow and like us:
Pin Share

Добавить комментарий