Путешествия А.С.Пушкина по России
«В течение двадцати лет кряду изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы…» — писал А. С. Пушкин в повести «Станционный смотритель». Достаточно взглянуть на карту, где отмечены маршруты путешествий поэта, вдоль и поперек пересекающие нашу страну — от Петербурга до Гурзуфа и Арзрума, от Пскова до Оренбурга и Уральска, — чтобы еще раз подивиться всеохватности русского гения, с памятью о котором связаны Москва и Ленинград, Украина и Молдавия, Крым и Кавказ, Волга и Урал, Калининская (Тверская), Горьковская (Нижегородская), Псковская и другие области. Около 34 тысяч верст проехал он по России.
Долго ль мне гулять на свете
То в коляске, то верхом.
То в кибитке, то в карете,
То в телеге, то пешком?
Так в стихотворении «Дорожные жалобы» (1829) поэт шутливо описывал свой неспокойный кочевой быт.
Однако в очерке «Путешествие в Арзрум» (1835) он признавался: «С детских лет путешествия были моею любимою мечтою». Странствия Пушкина тесно связаны с его творческой биографией, с историей создания многих произведений, а потому знакомиться с ними особенно интересно.
Уроженец Москвы, в детские годы он летом выезжал в подмосковное имение Захарове, что «зерцалом вод отражено». Среди самых ярких впечатлений детства была и сама «древняя столица», «Матушка наша», «Первопрестольный град», «Москва моя», как писал о близком, дорогом ему городе поэт. В статье « Путешествие из Москвы в Петербург» (1833—1835), следуя как бы во встречном Радищеву направлении и комментируя «Путешествие…» последнего, он, с присущей ему острой наблюдательностью, вспоминал красочные московские праздники, балы, роговую музыку в рощах Свиблова и Останкина, спектакли домашних театров, милые сердцу нравы и обычаи москвичей. «Москва славилась невестами, как Вязьма пряниками; московские обеды (так оригинально описанные князем Долгоруким) вошли в пословицу. Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись, как хотели, мало заботясь о мнении ближнего, — писал Пушкин. — Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золоченными зонтиками. Другой выедет в Марьину рощу в карете из кованного серебра 84-й пробы.
Третий на запятки четырехместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов и цугом тащится по летней мостовой. Щеголихи, перенимая петербургские моды, налагали на наряды неизгладимую печать. Надменный Петербург издали смеялся и не вмешивался в затеи старушки Москвы». Облик родного города запечатлел Пушкин в великолепной панораме, открывшейся взору въезжающей в Москву Татьяны Лариной в романе «Евгений Онегин».
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Путешествие юной провинциалки завершилось «у Харитонья в переулке». Впечатления героини, как часто бывает у Пушкина, сплелись с воспоминаниями самого поэта; в Большом Харитоньевском он жил в детстве, расположенному там юсуповскому саду посвящены строки стихотворения «В начале жизни школу помню я…» (1830).
Собственное первое в жизни сравнительно длительное путешествие предстояло проделать Пушкину из Москвы в северную столицу, позже не раз воспетую в стихах, ставших хрестоматийными. «Меня везут в Петербург», — кратко отмечал он в плане автобиографии перемену, происшедшую в 1811 году, когда его определили в Царскосельский лицей.
Вольнолюбивый дух пушкинской поэзии, как говорили тогда, «обратил на автора внимание правительства», и он был выслан из Петербурга «на службу на юг» под начало генерала И. Н. Инзова. Через Лугу, Великие Луки, Витебск, Могилев, Чернигов и Киев отправился опальный поэт в Екатеринослав (ныне Днепропетровск). Так начался период скитаний, длившийся до августа 1824 года — до ссылки в Михайловское.
Лицейские друзья Дельвиг и Яковлев проводили Пушкина до Царского Села, и он направился к месту назначения — в красной косоворотке, в поярковой шляпе с полями, защищающими от лучей южного палящего солнца. В письме к брату от 24 сентября 1820 года Пушкин писал: «…Приехав в Екатеринославль, я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку…
Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня… в бреду, без лекаря, за кружкой оледенелого лимонада… сын его предложил мне путешествие к Кавказским водам, лекарь, который с ними ехал, обещал меня в дороге не уморить, Инзов благославил меня на счастливый путь — я лег в коляску больной; через неделю вылечился.
2 месяца жил я на Кавказе; воды мне были очень нужны и чрезвычайно помогли, особенно серные горячие. Впрочем, купался в теплых кисло-серных, в железных и в кислых холодных. Все эти целебные ключи находятся не в дальнем расстоянии друг от друга в последних отраслях Кавказских гор. Жалею, мой друг, что ты со мной вместе не видал великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными… Видел я берега Кубани и сторожевые станицы — любовался нашими казаками. Вечно верхом, вечно готовы драться, в вечной предосторожности».
В этом же письме, близким своим описательным характером к жанру путевого очерка, Пушкин рассказал и о своем путешествии в Крым (тогдашнюю Тавриду), в Гурзуф (именовавшийся Юрзуфом): «Морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды в Юрзуф, где находилось семейство Раевского». На палубе брига «Мингрелия», плывшего из Феодосии, создал поэт элегию «Погасло дневное светило…» (1820). «Перед рассветом я заснул, — вспоминал Пушкин, — между тем корабль остановился в виду Юрзуфа.
Проснувшись, увидел я картину пленительную; разноцветные горы сияли, плоские кровли хижин… издали казались ульями, прилепленными к горам, тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними, справа огромный Ай-Даг… И кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный…»
Как «счастливейшие минуты жизни» остались в памяти поэта гурзуфские дни, проведенные в доме, принадлежавшем когда-то герцогу Ришелье и снятым генералом Раевским на всю осень. Дом этот уцелел до наших дней, но, к сожалению, приезжающие в Гурзуф многочисленные поклонники пушкинской музы лишены возможности его увидеть, так как он находится на территории ведомственного санатория и, кроме того, содержится в весьма жалком состоянии: не реставрируется, но все более разрушается за окружающим его забором.
«В Юрзуфе, — писал Пушкин, — жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом… Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря и заслушивался на целые часы. В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество». Теперь пушкинскому кипарису более 150 лет, но он также из-за ведомственного забора недоступен для глаз посещающих Гурзуф туристов.
В стихотворении «Таврида» (1822) Пушкин писал:
Счастливый край, где блещут воды,
Лаская пышные брега,
И светлой роскошью природы
Озарены холмы, луга,
Где скал нахмуренные своды…
В начале сентября поэт с генералом Раевским и его сыном верхом выехал в путешествие по Крыму — познакомился с Никитским садом, Массандрой, Алупкой, Симеизом, преодолел перевал «Чертова лестница», повидал красочный пейзаж Байдарской долины, древний, расположенный близ Балаклавы Георгиевский монастырь, Севастополь, один день провел в Бахчисарае.
Я посетил Бахчисарая
В забвеньи дремлющий дворец, —
писал он в знаменитой поэме «Бахчисарайский фонтан» (1823).
«Почему полуденный берег и Бахчисарай имеют для меня прелесть неизъяснимую?» — вопрошал через несколько лет Душкин, сосланный в Михайловское, своего друга Дельвига. Поэт жил некоторое время и в Кишиневе, куда была перенесена резиденция Инзова, и в Одессе уже под началом графа Воронцова. Не раз с особым чувством вспоминал он «таврические волны», «волшебный край», «очей отраду» в своем псковском уединении.
За время пребывания в Михайловском Пушкин сделался известнейшим в России поэтом. «Там, в тени уединения, созрела его поэзия, сосредоточились мысли, душа окрепла и осмыслилась. Друзья не покидали его в ссылке… переписывались с ним», — отмечала в своих воспоминаниях А. П. Керн, которой Пушкин посвятил свой лирический шедевр «Я помню чудное мгновенье…» (1825), подарив ей эти стихи, вложенные в листы тонкой книжки — первой главы «Евгения Онегина».
Но вынужденное одиночество, глушь не только вдохновляли, но и тяготили «ссылочного невольника», который лелеял план «бежать» в одну из столиц или за границу, в Европу якобы в связи с болезнью — аневризмом. В. А. Жуковский хлопотал за него, но тщетно: царь разрешил Пушкину обратиться лишь к врачу в Пскове.
События 14 декабря, «неизвестность о людях, с которыми находился в короткой связи», мучила Пушкина. Страшна была весть о казни и ссылке в Сибирь декабристов. А за ней последовало высочайшее повеление призвать поэта в Москву. «Г. Пушкин может ехать в своем экипаже свободно, не в виде арестанта, но в сопровождении только фельдъегеря; по прибытии же в Москву имеет явиться прямо к дежурному генералу главного штаба его императорского величества», — гласила секретная бумага, вновь позвавшая в дорогу.
Ах, братцы! Как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Так в «Евгении Онегине» восклицал автор, спустя пятнадцать долгих лет вернувшийся в город, где родился и провел детство.
Встреча с московским обществом, с восторгом чествовавшим любимого Пушкина в театре, Английском клубе, на Тверском бульваре, на народных гуляниях в Марьиной роще или на Девичьем поле, — словом, везде, где он появлялся, — омрачены были мыслями о друзьях, томившихся «во глубине сибирских руд». Но и свобода самого автора «Послания в Сибирь» (1827) была строго ограничена. В письме к брату от 18 мая 1827 года он выражал желание поехать путешествовать в Грузию либо в чужие края.
Гонимый тоской, жаждущий новых впечатлений, Пушкин просил определить его в действующую против турок армию, на что в 1828 году последовал «высочайший» отказ. Просьба «совершить путешествие во Францию или Италию», или же в Китай «с отправляющимся туда посольством» также была отвергнута.
Не обращаясь более к властям, Пушкин 5 марта 1829 года взял подорожную в Тифлис и 1 мая выехал в Грузию, стремясь на Кавказ, в действующую армию, где служили его друзья, брат. В «Путешествии в Арзрум», однако, еще раз тоской прозвучала мысль о недостижимой загранице, возможности побывать в которой лишил поэта царский деспотизм. « Никогда еще не видел я чужой земли, — писал он. — Граница имела для меня что-то таинственное… Долго вел я… жизнь кочующую, скитаясь то по Югу, то по Северу, и никогда еще не вырывался из пределов необъятной России». «Вырваться» ему так и не было суждено, а за самовольную поездку на Кавказ, кстати, сопровождающуюся непрерывной слежкой, последовал строгий выговор. И все же впечатлениями от нее навеяно создание таких шедевров поэзии, как «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», «Кавказ», «Обвал», «Делибаш», «Монастырь на Казбеке», «Из Гафиза» и др. (все — 1829).
Официальные круги не удовлетворило «Путешествие в Арзрум», написанное в 1835 году на основании заметок 1829 года и отнюдь не воспевавшее завоевательную, колониальную политику царизма на Кавказе, а напротив, полное сочувствия к порабощаемым цивилизацией вольным горским племенам. Скупо, документально точно повествовал автор о своих странствиях. «… Из Москвы поехал я на Калугу, Белев и Орел, и сделал таким образом двести верст лишних, зато увидел Ермолова», — начинает он свои рассказ, описывающий не только местность, которую проезжал, но и встречи с интересовавшими его людьми — такими, как герой Отечественной войны 1812 года легендарный генерал Ермолов.
«Степи. Калмыцкая кибитка. Кавказские воды. Военная Грузинская дорога, Владикавказ. Осетинские похороны. Терек. Дариальское ущелье. Переезд через снеговые горы. Первый взгляд на Грузию. Водопроводы. Хозрев— Мирза. Душетский городничий» — это пушкинский перечень основных вех его пути.
А вот пример пушкинской емкой прозы — классические заметки путешественника зоркого, начитанного, любознательного: «В семи верстах от Ларса находится Дариальский пост. Ущелье носит то же имя. Скалы с обеих сторон стоят параллельными стенами. Здесь так узко, пишет один путешественник, что не только видишь, но кажется чувствуешь тесноту. Клочок неба, как лента, синеет над вашей головою. Ручьи, падающие с горной высоты мелкими и разбрызганными струями, напоминали мне похищение Гаамеда, странную картину Рембрандта. К тому же и ущелье совершенно в его вкусе. В иных местах Терек подмывает самую подошву скал, и на дороге, в виде плотины, навалены каменья. Недалеко от поста мостик смело переброшен через реку. На нем стоишь, как на мельнице. Мостик весь так и трясется, а Терек шумит, как колеса, движущие жернова. Против Дариала видны развалины крепости.
Предание гласит, что в ней скрывалась какая-то царица Дария, давшая имя свое ущелию, — сказка. Дариал на древнем персидском языке значит ворота. По свидетельству Плиния, Кавказские врата, ошибочно называемые Каспийскими, находились здесь».
Знаменательна в творческой биографии поэта его поездка для устройства дел перед женитьбой в Болдино Нижегородской губернии (ныне Горьковской области) осенью 1830 года. «Индийская зараза» — холера, из-за которой был установлен карантин, задержала там Пушкина, и удивительно плодотворная «болдинская осень» вошла в историю русской культуры целой россыпью шедевров: рядом с «Повестями Белкина» возникли «Маленькие трагедии», поэмы, стихотворения, главы «Евгения Онегина»,
Отправляясь в путешествие, поэт, по своему обыкновению, всегда брал с собой книги. В письмах к жене он неоднократно упоминал о них, сокрушался, что в дорожном сундуке книги портятся, бьются и перетираются. Придавая большое значение чтению, он советовал: «В деревне не читай скверных книг дединой библиотеки» в Полотнянном заводе, имении Гончаровых, куда Наталья Николаевна выезжала с детьми в 1834 году.
Годом ранее поэт совершил разрешенную ему четырехмесячную поездку в Казанскую и Оренбургскую губернии для собирания материала о Пугачеве, историю которого он писал. Пушкин посетил Терек, Нижний Новгород, Казань, Симбирск, Уральск, Оренбург, Берды… Подробную свою «Одиссею» описывал он жене с юмористическими подробностями, ярко и живо в своих письмах. Павловское, Малинники и Берново — владения друзей Вульфов, ярмарка в Нижнем, Казань, где поэт «объезжал окрестности города, осматривая места сражений, расспрашивал, записывал и был очень доволен, что не напрасно посетил эту сторону», так же, как и визит к симбирскому губернатору, встречи с яицкими казаками, «золотой дворец» Пугачева — изба со стенами, оклеенными золотой бумагой», увиденная собственными глазами, — все это обогатило впечатлениями, дало прекрасный материал для творчества.
Пушкин заслушивался рассказами старой казачки, знавшей Пугачева, проезжал через крепости Чернореченскую и Татищевскую, мимо Белых гор, запечатлевал в памяти степные «твердыни», позже ожившие в описании Белогорской крепости в повести «Капитанская дочка» (1836). Непросто давался обратный путь, размытый дождями, утопающий в грязи, о чем он писал ранее:
Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают…
Заехав в Языкове, к другу-поэту и отобедав с ним и его братьями, Пушкин вновь направился в Болдино, где опять успешно творил, совершал прогулки по окрестностям.
Однообразие быта далече от столичной суеты давало простор воображению. «История Пугачева», «Сказки», «Медный всадник», стихотворения «Осень», « Не дай мне бог сойти с ума…» и другие обязаны своим рождением второй «болдинской осени».
«Пушкин в восхищении от деревенской жизни и говорит, что это вызывает в нем желание там остаться. Но его жена не имеет к этому никакого желания, и потом: его не отпустят», — сообщал А. Н. Вульф в письме к сестре, говоря о посещении поэтом Тригорского в 1835 году.
На свете счастья нет,
Но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег,
— с грустью писал Пушкин, как бы предчувствуя, что мечте его не дано сбыться. Глубокие раздумья о судьбе, жизни и смерти пронизывают навеянное поездкой в Михайловское стихотворение «Вновь я посетил…» (1835). Печально посвященное 25-летию лицея стихотворение «Была пора: наш праздник молодой…» (1836). Однако жажда жизни заглушала пессимистические ноты: «О нет, мне жизнь не надоела, я жить люблю, я жить хочу…» — признавался он в одноименном стихотворении того же года.
Сегодня по тем местам, где когда-то бывал великий поэт, путешествуют туристы. Еще глубже познают они замечательное творчество А. С. Пушкина, его характер, открывают для себя поэтического гения.
Ирина СЕМИБРАТОВА, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник
Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина
Жизни и творчеству А. С. Пушкина посвящены многие темы экскурсий и маршруты путешествий. В 50 бюро путешествий и экскурсий профсоюзов разработаны и проводятся более 100 тем экскурсий, в которых освещается жизнь и творчество поэта. В маршруты экскурсий широко включаются экспозиции музеев, музеев-заповедников и литературно-мемориальных музеев А. С. Пушкина: «А. С. Пушкин в Москве», «А. С. Пушкин в Петербурге», «В пушкинское Болдино», «А. С. Пушкин в Псковском крае» и др. Большой популярностью среди трудящихся пользуется всесоюзный маршрут М 196 «По пушкинским местам», в который включаются памятные места Пскова, Пушкинских гор, Ленинграда, а также маршруты «Пушкинское Верхневолжье» (Калининская область), «Пушкинский заповедник — Рига» № 170, «Пушкинский заповедник — Сигулда — Рига» М° 166.
География экскурсий, посвященных А. С. Пушкину, широка, как и его путешествия по дорогам России: «А. С. Пушкин в дороге» (г. Калинин), «Дорога в произведениях А. С. Пушкина» (Ленинград). Только перечень экскурсий говорит о популярности памятных мест, связанных с А. С. Пушкиным: «Пушкин в Царском селе», «Пушкин в Казани», «А. С. Пушкин в Симбирске», «Здесь лирой северной…» (Пушкин в Кишиневе), «А. С. Пушкин в селе Долна» (Кишинев), «Пушкин и уральский край», «Пушкин и латышская литература» (Рига), «По пушкинским и пугачевским местам» (Оренбург), «Пушкин в Подмосковье» (Захарово — Б. Вяземы), «Пушкин в Яропольце», «Здравствуй, Пушкин» (Конаково), «А. С. Пушкин и Кавказ» (Тбилиси, Пятигорск) и др.
Разработаны и циклы экскурсий по пушкинской тематике. Так, на территории Государственного ордена Трудового Красного Знамени музея-заповедника им. А. С. Пушкина проводится 8 экскурсий: «Обзорная по Пушкинскому Государственному музею-заповеднику», «Дом-музей Михайловское», «Дом-музей Тригорское», «Люблю сей темный сад…» (парк Осиповых-Вульф), «Савкина Горка», «Городище Воронич», «Сеятогорский монастырь с Успенским собором и могила А. С. Пушкина», «Дом-музей Петровское».
По всем вопросам приобретения путевок на экскурсионные и туристские маршруты вам следует обращаться в советы по туризму и экскурсиям по месту жительства или в соответствующие бюро путешествий и экскурсий.
Н. БУРМИСТРОВА
Журнал «Турист» № 6 1988
